На таинственном озере Чад

Посреди вековых баобабов
Вырезные фелуки стремят
На заре величавых арабов.
По лесистым его берегам
И в горах, у зеленых подножий,
Поклоняются страшным богам
Девы-жрицы с эбеновой кожей.

Я была женой могучего вождя,
Дочерью властительного Чада,
Я одна во время зимнего дождя
Совершала таинство обряда.
Говорили - на сто миль вокруг
Женщин не было меня светлее,
Я браслетов не снимала с рук.
И янтарь всегда висел на шее.

Белый воин был так строен,
Губы красны, взор спокоен,
Он был истинным вождем;
И открылась в сердце дверца,
А когда нам шепчет сердце,
Мы не боремся, не ждем.
Он сказал мне, что едва ли
И во Франции видали
Обольстительней меня.
И как только день растает,
Для двоих он оседлает
Берберийского коня.
Муж мой гнался с верным луком,
Пробегал лесные чащи,
Перепрыгивал овраги,
Плыл по сумрачным озерам,
И достался смертным мукам;
Видел только день палящий
Труп свирепого бродяги,
Труп покрытого позором.

А на быстром и сильном верблюде,
Утопая в ласкающей груде
Шкур звериных и шелковых тканей,
Уносилась я птицей на север,
Я ломала мой редкостный веер,
Упиваясь восторгом заране.
Раздвигала я гибкие складки
У моей разноцветной палатки
И, смеясь, наклоняясь в оконце,
Я смотрела, как прыгает солнце
В голубых глазах европейца.

А теперь, как мертвая смоковница,
У которой листья облетели,
Я ненужно-скучная любовница,
Словно вещь, я брошена в Марселе.
Чтоб питаться жалкими отбросами,
Чтоб жить, вечернею порою
Я пляшу пред пьяными матросами,
И они, смеясь, владеют мною.
Робкий ум мой обессилен бедами,
Взор мой с каждым часом угасает...
Умереть? Но там, в полях неведомых,
Там мой муж, он ждет и не прощает.

Николай Гумилев
"Озеро Чад"
1913

Ничего на свете лучше нету,

Чем бродить друзьям по белу свету!
Тем, кто дружен, не страшны тревоги -
Нам любые дороги дороги!
Нам любые дороги дороги!

Наш ковер - цветочная поляна,
Наши стены - сосны-великаны,
Наша крыша - небо голубое,
Наше счастье - жить такой судьбою!
Наше счастье - жить такой судьбою!

Мы свое призванье не забудем:
Смех и радость мы приносим людям!
Нам дворцов заманчивые своды
Не заменят никогда свободы!
Не заменят никогда свободы!

Юрий Энтин
"Песня бременских музыкантов"
1969

На башнях циферблат с скрещёнными мечами,

На площадях прозрачные круги,
Где время, лёгшее послушно вдоль дуги,
Рассечено бегущими лучами.
На дне глубоком праздничных витрин
На розовых руках сияющие ларцы,
В которых Хронос - древний исполин -
Дражайшей змейкою сумел лукаво сжаться...
О, сонмы башенных, стенных, ручных часов -
Искусного ума бессмертные творенья,
Услышу ли когда шум ваших голосов
И поступь мерную?.. Журчанье вечных строф
Волшебного стихотворенья,
Услышу ли когда я ваш отрадный зов?!
Когда в мою нору, подобно землеройке,
Ночь снова вроется и страх велит лечь спать,
И я лежу, лежу, закрыв глаза на койке,
Часы, мне кажется, вдруг убегают вспять.
Иль, может быть, стоят? Иль громоздятся грудой?
Но им окончен счёт! И времени река,
Смывая памяти крутые берега,
Вдруг разливается огромною запрудой...
И в чёрном озере всё вмиг погребено,
Мир сгинул - шелеста змеиного бесследной.
И камнем хочется мне кинуться на дно,
Чтоб время вновь найти, хотя бы в миг последний!

Башин-Джагян
1939
Ленинград

Indian, Indian, what did you die for?

Indian says, nothing at all.

Gently they stir, gently rise.
The dead are newborn awakening
With ravaged limbs and wet souls,
Gently they sigh in rapt funeral amazement.
Who called these dead to dance?
Was it the young woman learning to play the ghost song on her baby grand?
Was it the wilderness children?
Was it the ghost god himself, stuttering, cheering, chatting blindly?
I called you up to anoint the earth.
I called you to announce sadness falling like burned skin.
I called to wish you well,
To glory in self like a new monster.
And now I call on you to pray.

James Douglas Morrison
"Ghost Song"
from "American Prayer"
1978

Сверни с проезжей части в полу-

слепой проулок и, войдя
в костел, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
- Прости меня.

Иосиф Бродский
"Dominikanaj"
из поэмы "Литовский дивертисмент"
1971

Когда человек умирает,

Изменяются его портреты.
По-другому глаза глядят, и губы
Улыбаются другой улыбкой.
Я заметила это, вернувшись
С похорон одного поэта.
И с тех пор проверяла часто,
И моя догадка подтвердилась.

Анна Ахматова
1940

Let me take you down, ’cause I’m going to

Strawberry Fields -
Nothing is real,
And nothing to get hungabout...
Strawberry Fields forever

Living is easy with eyes closed,
Misunderstanding all you see.
It’s getting hard to be someone, but it all works out
It doesn’t matter much to me

Let me take you down, ’cause I’m going to
Strawberry Fields -
Nothing is real
And nothing to get hungabout...
Strawberry fields forever

No one, I think, is in my tree
I mean, it must be high or low.
That is, you can’t, you know, tune in, but it’s alright -
That is, I think it’s not too bad.

Let me take you down, ’cause I’m going to
Strawberry Fields -
Nothing is real
And nothing to get hungabout...
Strawberry fields forever

Always - no, sometimes, think it’s me,
But you know, I know when it’s a dream
I think, er, no, I mean, er, yes, but it’s all wrong -
That is, I think I disagree.

Let me take you down, ’cause I’m going to
Strawberry fields -
Nothing is real...
Strawberry fields forever

John Lennon
"Strawberry Fields Forever"
December 1966

святой отец говорит:

да, я знаю, что плохо, что просто на грани срыва –
я и сам их устал уговаривать, рыба моя, ну, рыба;
я и сам на них злюсь иногда,
я и сам их боюсь, когда
приносят слова и я им в ответ слова,
когда они понимают – это только слова:
говорит Москва, говорит Москва –
а мы ведь предупреждали:
библию вам, конституцию, свободу выбора, слова:
молчит, думает – где-то нас ка-пи-тально;

ладно, сдаюсь, я теперь Оптина пустынь –
посиди со мной рядом, помолчи со мной вровень;
просто у меня болит голова, мелеют слова,
третью неделю кряду
мне снится: между зубами нитка,
другой конец в поджелудке:
подергают – настоящее становится прошлым;
нетто и плутто памяти в абсолютном
вакууме, нуле просто совесть;
в Рассее так принято:
каждый сам себе личный Лжедмитрий,
Януш Корчак, Иван Грозный, учитель;
скажи: я хитрый? ты – хитрый;
скажи: жалко, что так получилось;
жалко, что так получилось;
настоящее становится прошлым;
скажи мне, что я хороший:
хороший – можно я тебя поймаю на слове,
свободе выбора, фигуре речи? –
рыба моя, рыба, гречневые глаза,
злоба моя узколоба,
даже выспросить, попросить тебе нечего...

Олег Шатыбелко
"Оптина пустынь"
[беседа 3: рыба моя]
2005

Не исчезай! — еще и гнезд не свили

малиновки, и радость не остыла.
А если в путь, пропой на суахили:
— Фифиа!..

Олег Чухонцев
2001

На фабрике немецкой, вот сейчас,-

Дай рассказать мне, муза, без волненья!
на фабрике немецкой, вот сейчас,
все в честь мою, идут приготовленья.

Уже машина говорит: "Жую,
бумажную выглаживаю кашу,
уже пласты другой передаю".
Та говорит: "Нарежу и подкрашу".

Уже найдя свой правильный размах,
стальное многорукое созданье
печатает на розовых листах
невероятной станции названье.

И человек бесстрастно рассует
те лепестки по ящикам в конторе,
где на стене глазастый пароход,
и роща пальм, и северное море.

И есть уже на свете много лет
тот равнодушный, медленный приказчик,
который выдвинет заветный ящик
и выдаст мне на родину билет.

Владимир Набоков
"Билет"
1927

расстоянье мало и луна проскользает мимо

иду по шоссе саша сама по себе домой
сто дней дуна делает мне красиво
и истекаем вместе пеной перед москвой

сушка не по годам не по росту огромна
и ни голод ни город ее сегодня не рассосут
сто дней и я опять становлюсь бездомной
безумной несдобной особью на белом мосту

З.В.
2005

- Что происходит на свете? - А просто зима.

- Просто зима, полагаете вы? - Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
в ваши уснувшие ранней порою дома.

- Что же за всем этим будет? - А будет январь.
- Будет январь, вы считаете? - Да, я считаю.
Я ведь давно эту белую книгу читаю,
этот, с картинками вьюги, старинный букварь.

- Чем же все это окончится? - Будет апрель.
- Будет апрель, вы уверены? - Да, я уверен.
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
будто бы в роще сегодня звенела свирель.

- Что же из этого следует? - Следует жить,
шить сарафаны и легкие платья из ситца.
- Вы полагаете, все это будет носиться?
- Я полагаю, что все это следует шить.

Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,
недолговечны ее кабала и опала.
Так разрешите же в честь новогоднего бала
руку на танец, сударыня, вам предложить!

Месяц - серебряный шар со свечою внутри,
и карнавальные маски - по кругу, по кругу!
Вальс начинается. Дайте ж, сударыня, руку,
и - раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три!

Юрий Левитанский
"Диалог у новогодней елки"
1971

Что ж, зима. Белый улей распахнут.

Тихим светом насыщена тьма.
Спозаранок проснутся и ахнут,
И помедлят и молвят: "Зима".

Выпьем чаю за наши писанья,
За призвание весельчака.
Рафинада всплывут очертанья.
Так и тянет шепнуть: "До свиданья".
Вечер долог, да жизнь коротка.

Сергей Гандлевский
1976

Сегодня таяло, сегодня

я простояла у окна.
Ум - отрезвленней, грудь свободней,
опять умиротворена.

Не знаю, почему. Должно быть,
устала попросту душа,
и как-то не хотелось трогать
мятежного карандаша.

Так простояла я - в тумане,-
далекая добру и злу,
тихонько пальцем барабаня
по чуть звенящему стеклу.

Душой не лучше и не хуже,
чем первый встречный - этот вот,
чем перламутровые лужи,
где расплескался небосвод.

Чем пролетающая птица
и попросту бегущий пeс.
И даже нищая певица
меня не трогала до слeз.

Забвенья милое искусство
душой освоено уже.
Какое-то большое чувство
сегодня таяло в душе.

Марина Цветаева
1914

В горах этой ночью прохладно.

В разведке намаявшись днем,
Он греет холодные руки
Над желтым походным огнем.

В кофейнике кофе клокочет,
Солдаты усталые спят.
Над ним арагонские лавры
Тяжелой листвой шелестят.

И кажется вдруг генералу,
Что это зеленой листвой
Родные венгерские липы
Шумят над его головой.

Давно уж он в Венгрии не был -
С тех пор, как попал на войну,
С тех пор, как он стал коммунистом
В далеком сибирском плену.

Он знал уже грохот тачанок
И дважды был ранен, когда
На запад, к горящей отчизне,
Мадьяр повезли поезда.

Зачем в Будапешт он вернулся?
Чтоб драться за каждую пядь,
Чтоб плакать, чтоб, стиснувши зубы,
Бежать за границу опять?

Он этот приезд не считает,
Он помнит все эти года,
Что должен задолго до смерти
Вернуться домой навсегда.

С тех пор он повсюду воюет:
Он в Гамбурге был под огнем,
В Чапее о нем говорили,
В Хараме слыхали о нем.

Давно уж он в Венгрии не был,
Но где бы он ни был - над ним
Венгерское синее небо,
Венгерская почва под ним.

Венгерское красное знамя
Его освящает в бою.
И где б он ни бился - он всюду
За Венгрию бьется свою.

Недавно в Москве говорили,
Я слышал от многих, что он
Осколком немецкой гранаты
В бою под Уэской сражен.

Но я никому не поверю:
Он должен еще воевать,
Он должен в своем Будапеште
До смерти еще побывать.

Пока еще в небе испанском
Германские птицы видны,
Не верьте: ни письма, ни слухи
О смерти его неверны.

Он жив. Он сейчас под Уэской.
Солдаты усталые спят.
Над ним арагонские лавры
Тяжелой листвой шелестят.

И кажется вдруг генералу,
Что это зеленой листвой
Родные венгерские липы
Шумят над его головой.

Константин Симонов
"Генерал"
(Памяти Мате Залки)
Июль 1937

В инвалидном кресле меня

везут под сакуру.
Друг ветку наклонил,
и меня засыпало
лепестками распустившихся цветов.
Я не в силах сдержать
нахлынувшего волнения.

Цветы сакуры,
которые цвели у рта,
я
со смаком
съел.

Томихиро Хосино
"Сломанный цветок"
1977

Перевод Василия Зорина
2004

Над Сеной ива клонила гриву.

Дождь начинался раз сто на дню.
Народ стоял на ретроспективу
Дега: бега, балерины, ню,
оттенки от голубого к пиву
и дальше — к рыжему и огню.

По-катапультовски раскрывался
мой зонт раскидистый, в меру стар,
и плащ двубортный пообтрепался.
А за углом — сохранился бар,
где к Эренбургу завербовался
в товарищи Элюар.

Юрий Кублановский
"Париж, который всегда с тобой"
2005

Когда ты загнан и забит

Людьми, заботой иль тоскою;
Когда под гробовой доскою
Все, что тебя пленяло, спит;
Когда по городской пустыне,
Отчаявшийся и больной,
Ты возвращаешься домой,
И тяжелит ресницы иней,-
Тогда - остановись на миг
Послушать тишину ночную:
Постигнешь слухом жизнь иную,
Которой днем ты не постиг;
По-новому окинешь взглядом
Даль снежных улиц, дым костра,
Ночь, тихо ждущую утра
Над белым запушенным садом,
И небо - книгу между книг;
Найдешь в душе опустошенной
Вновь образ матери склоненный,
И в этот несравненный миг -
Узоры на стекле фонарном,
Мороз, оледенивший кровь,
Твоя холодная любовь -
Все вспыхнет в сердце благодарном,
Ты все благословишь тогда,
Поняв, что жизнь - безмерно боле,
Чем quantum satis Бранда воли,
А мир - прекрасен, как всегда.

Александр Блок
1911

Was there a time when dancers with their fiddles

In children's circuses coul stay their troubles?
There was a time they could cry over books,
But time has set its maggot on their track.
Under the arc of the sky they are unsafe.
What's never known is safest in this life.
Under the skysigns they who have no arms
Have cleanest hands, and, as the heartless ghost
Alone's unhurt, so the blind man sees best.

Dylan Thomas
"Was there a Time"
1952

у нас тут мьянма мы горя не знаем поем и танцуем

я ношу бусы дарю бусы по вечерам делаю бусы
они переливаются на солнце цепляются за автобусы
и ты бежишь следом - не порвать тонкой нити

говорят: фрейдизм, страсть по обрезанной пуповине
ахалай-махалай и вера во все такое
не смотреть на бананы не смотреть на абрикосы и персики
снится мясо - к высокому уровню бедности
снится бедность - к социальной перверсии
случайному сексу с поломкой берцовой кости

у нас тут война: калаши покупаем особенно часто
дети плачут родители любят друг друга не снимая брюки
у нас тут счастье повторяй за мной: счастье-я-делаю-бусы-мьянма
но когда ты льешь воду мне в руки желая напиться
я считаю количество капель - просто так машинально

Татьяна Мосеева
"Gestalt Therapy"
2003

святой Моисей! когда они все:

Бриджет Джонс, Карамазовы, три сестры,
Феллини, Бергман, Тарковский, фон Триер
медленно водят меня по замкам на быстром песке;
выводят меня во двор, возводят меня на трон;
потом надевают колпак, потом остаются на языке –
престранно не то, что я ощущаю себя престранно,
пространно никак, иностранно никем;

это как раз понятно –
да вот садятся напротив меня
сбивчиво говорить, обязательно объяснять,
злиться, курить, чай разлить на столе,
жалиться, плакать, болеть:

просто они не просят ни утешения, ни милосердия;
слишком знают, какие мы есть;
просто они не нуждаются в собеседнике;
это нужно сначала в себе, это нужно в себе,
найти, уместить, не выплюнуть, съесть –
они слишком знают: что
с нами, отче.

святой отец говорит: а смерть?
говорит: таким не помочь, таким я отказывал.
им это не нужно – у них есть они,
их хрупкое одиночество (сказка про мужество),
которое так оглушительно в комнате бродит по кругу –
раскрести, наконец, на груди онемевшие руки.
лето, жарко, поешь смородины,
оближи пальцы, соедини ладони:

храни их, пока они спорят со мною,

пока им хватает сил не просить,
и тех, просящих, не спорящих, многих,
смотрящих в себя, как в окно, в объектив –

этот пейзаж па-то-логически некрасив;
просто мы снова стали детьми, злыми детьми;
или мы были ими всегда;
скажи, это дар?
что-то хрупкое держит мир.

sic: и, как говорится, аминь.

Олег Шатыбелко
"Оптина пустынь"
"[беседа 1: пока им хватает сил не просить]"
2005

Три сестры -

три японских сосны:
даже вместе они одиноки...

"японские сосны"
ноябрь 2005

Память о солнце в сердце слабеет,

Желтей трава,
Ветер снежинками ранними веет
Едва-едва.

В узких каналах уже не струится -
Стынет вода.
Здесь никогда ничего не случится, -
О, никогда!

Ива на небе пустом распластала
Веер сквозной.
Может быть, лучше, что я не стала
Вашей женой.

Память о солнце в сердце слабеет.
Что это? Тьма?
Может быть!.. За ночь прийти успеет
Зима.

Анна Ахматова
1911

Цыганская страсть разлуки!

Чуть встретишь — уж рвешься прочь!
Я лоб уронила в руки
И думаю, глядя в ночь:

Никто, в наших письмах роясь,
Не понял до глубины,
Как мы вероломны, то есть —
Как сами себе верны.

Марина Цветаева
Октябрь 1915

The apparition of these faces in the crowd;

Petals on a wet, black bough.

Ezra Pound
"In a Station of the Metro"
1912

[Явленье этих лиц среди толпы -
на мокрой черной ветви лепестки.]

Эзра Паунд
"На станции метро"
1912

À jeun perdue glacée

Toute seule sans un sou
Une fille de seize ans
Immobile debout
Place de la Concorde
À midi le Quinze Août

Jacques Prévert
"La belle saison"
1945

[Голодная потерянная замерзшая
Совсем одна и без гроша
Девчушка шестнадцати лет
Неподвижно стоит
на Площади Согласия
В успенский полдень пятнадцатого августа]

Жак Превер
"Прекрасная пора"
1945

Как мир меняется! И как я сам меняюсь!

Лишь именем одним я называюсь,
На самом деле то, что именуют мной,-
Не я один. Нас много. Я - живой
Чтоб кровь моя остынуть не успела,
Я умирал не раз. О, сколько мертвых тел
Я отделил от собственного тела!
И если б только разум мой прозрел
И в землю устремил пронзительное око,
Он увидал бы там, среди могил, глубоко
Лежащего меня. Он показал бы мне
Меня, колеблемого на морской волне,
Меня, летящего по ветру в край незримый,
Мой бедный прах, когда-то так любимый.

А я все жив! Все чище и полней
Объемлет дух скопленье чудных тварей.
Жива природа. Жив среди камней
И злак живой и мертвый мой гербарий.
Звено в звено и форма в форму. Мир
Во всей его живой архитектуре -
Орган поющий, море труб, клавир,
Не умирающий ни в радости, ни в буре.

Как все меняется! Что было раньше птицей,
Теперь лежит написанной страницей;
Мысль некогда была простым цветком,
Поэма шествовала медленным быком;
А то, что было мною, то, быть может,
Опять растет и мир растений множит.

Вот так, с трудом пытаясь развивать
Как бы клубок какой-то сложной пряжи,
Вдруг и увидишь то, что должно называть
Бессмертием. О, суеверья наши!

Николай Заболоцкий
1937

Ни дождика, ни снега,

Ни пасмурного ветра
В полночный безоблачный час.
Распахивает небо
Сияющие недра
Для зорких и радостных глаз.

Сокровища вселенной
Мерцают, словно дышат,
Звенит потихоньку зенит.
А есть такие люди -
Они прекрасно слышат,
Как звезда с звездою говорит:


- Здравствуй!
- Здравствуй!
- Сияешь?
- Сияю!
- Который час?
- Двенадцатый примерно.
Там, на Земле, в этот час
Лучше всего видно нас.
- А как же дети?
- Дети? Спят, наверно.

Как хорошо, от души
Спят по ночам малыши.
Весело спят - кто в люльке, кто в коляске.
Пусть им приснится во сне,
Как на Луне, на Луне
Лунный медведь вслух читает сказки.

А тем, кому не спится,
Открою по секрету
Один замечательный факт.
Вот я считаю звезды,
А звездам счета нету,
И это действительно так.

Смотрите в телескопы
И тоже открывайте
Иные миры и края.
Но только надо, чтобы
Хорошая погода
Была на планете Земля.

Там, высоко-высоко
Кто-то пролил молоко,
И получилась млечная дорога.
А вдоль по ней, вдоль по ней
Между жемчужных полей
Месяц плывет, как белая пирога.

А на Луне, на Луне,
На голубом валуне
Умные люди смотрят, глаз не сводят,
Как над Луной, над Луной
Шар голубой, шар земной
Очень красиво всходит и заходит.

Юлий Ким
"Песня о звездах"
1977

мне нравится быть женщиной: худеть,

носить каблук, пугаться насекомых.
мне нравится быть мальчиком: хуеть
от женских пальцев, даже незнакомых -
в троллейбусе, метро или такси.
мне нравится мужчиной быть: потратить
бумажник денег, времени и сил
на новое запутанное платье
мне-женщине. остричь усы, обрить
лицо и голову, надеть тугие джинсы.
мне нравится быть девочкой: каприз
выплескивать на мальчика - ложиться,
как бы пугаясь. пачкать эскимо
колени в ссадинах. курить украдкой "яву",
жечь ненароком занавески, но
еще бояться появляться пьяной
на мамины глаза. и жить, смеясь.
мне нравится быть нами: хитромудро
выписывать неведомую вязь
грузинскую. пить. воду пить наутро.
любить тобой любимых. ограждать
тебя от недовольства атмосферы.
решать рожать мне или не рожать,
а если да - то от кого. и феном
сушить пятно на краешке весны,
чтоб высушить все лужи. знаешь? знаешь

Яшка Каzанова
2002

Не как люди, не еженедельно,

Не всегда, в столетье раза два
Я молил тебя: членораздельно
Повтори творящие слова.

И тебе ж невыносимы смеси
Откровений и людских неволь.
Как же хочешь ты, чтоб я был весел,
С чем бы стал ты есть земную соль?

Борис Пастернак
1915

Так пахнет настоящая вода.

Дыши свободно, будь во всем доволен.
Но я влюблен в большие города,
Где много шума и где мало воли.

И только очень редко, иногда,
Вдруг видишь, вырываясь на мгновенье,
Что не имеешь даже представленья,
Как пахнет настоящая вода.

Наум Коржавин
1946

снова ко мне вернётся

то что со мною было больше уже не будет снова ко мне вернётся то что со мною было больше уже не будет снова ко мне вернётся то что со мною было больше уже не будет снова ко мне вернётся то что со мною было больше уже не будет снова ко мне вернётся то что со мною было больше уже не будет снова ко мне вернётся то что со мною было больше уже не будет снова ко мне вернётся то что со мною было больше уже не будет снова ко мне вернётся то что со мною было больше уже не будет снова ко мне вернется

Алексей Хвостенко
2002

Она пахла медом и молоком,

Она ходила кошачьей поступью.
Хотелось выпить ее глотком,
Чтоб добровольно после сдаваться в постное.
В ее жилах бежал виноградный сок,
А в моих - продирала дорогу соль.
Мы были различны, как йог и йод,
Но я невыносимо любила ее.

Она грела солнцем семи миров,
Она струилась искристей стерляди.
Хотелось икры ее сладкой - в рот,
Чтоб откровенно после плеваться стейками.
В ее голосе лето играло фолк,
А в моем - сентябрь, Даниэль Дефо.
Мы спали обнявшись, и ночь напролет
Я невыносимо хотела ее.

Она стала мне жизнью без рваных рифм,
Она ласкалась щенячьими, женскими.
Хотелось в Амстер, в Париж и в Рим,
Чтоб хладнокровно после летать в Ижевски.
В ее пальцах стучал барабанный блеск,
А в моих маячил туманный блюз,
Но даже в самом чреве небес
Я знала: кроваво ее люблю,

Я знала, что соль незаживших вен,
Не дернув бровью отдам взамен
За сон ее на полотне груди,
За страх исчезнуть в смоле рутины,
За смех, за ладони, за розу губ,
За сына, что нежноотважен, как гунн.

А кто-то мне говорил: уймись,
Ты так юна (по английски - мисс)
Все проходит. И это пройдет.

Но я мимо библий люблю ее.

Яшка Каzанова
"1994"
2002

послекрасное, прекрасное,

летнее/зимнее,
неотъемлемое, окончательное;

отрывочная, по касательной,
необязательная;

утренний, дневной, ночной,
затаенный;

разный, простой, недосказанный;

111111, несчастливый,
в принципе до любой, проездной;

многословное, -слойное ,
условное, тесное;

отгадки:
время; жизнь; страх; день; билет; тело –

однако обратное: неверно; без- доказательно

Олег Шатыбелко
"б) перевод"
из поэмы "Контекст"
2005

Je te l'ai dit pour les nuages

Je te l'ai dit pour l'arbre de la mer
Pour chaque vague pour les oiseaux dans les feuilles
Pour les cailloux du bruit
Pour les mains familières
Pour l'oeil qui devient visage ou paysage
Et le sommeil lui rend le ciel de sa couleur
Pour toute la nuit bue
Pour la grille des routes
Pour la fenêtre ouverte pour un front découvert
Je te l'ai dit pour tes pens?es pour tes paroles
Toute caresse toute confiance se survivent.

Paul Éluard
"Je te l'ai dit"
1926

[Я говорю тебе это ради облаков
Я говорю тебе ради древа морского
Ради течения любого ради птиц в листьях
Ради щебня шума
Ради рук милых
Зрачка и придётся стать ему оком и миром
И сон его будет небом такого же цвета
Ради всей ночи чёрной
Ради сетки дорожной
Ради окна открытого ради чёлки на лбу
Я говорю тебе это ради твоих же желаний
Ради твоих же слов
Всю нежность всё признание переживая]

Поль Элюар
"Я говорю тебе это"
Перевод Максима Анкудинова

Oh, Angie, Oh, Angie,

when will those dark clouds disappear?
Angie, Angie,
where will it lead us from here?
With no loving in our souls
and no money in our coats -
You can't say we're satisfied...
But Angie, Angie,
you can't say we never tried.

Angie, you're beautiful,
but ain't it time we said goodbye?
Angie,
I still love you,
remember all those nights we cried?

All the dreams we held so close
seemed to all go up in smoke -
Let me whisper in your ear:
Angie, Angie,
where will it lead us from here?

Oh, Angie, don't you weep,
all your kisses still taste sweet.
I hate that sadness in your eyes...
But Angie, Angie,
ain't it time we said goodbye?

With no loving in our souls
and no money in our coats -
You can't say we're satisfied.
But Angie,
I still love you baby,
ev'rywhere I look I see your eyes.
There ain't a woman that comes close to you,
come on baby, dry your eyes!

But Angie, Angie -
ain't it good to be alive?
Angie, Angie,
they can't say we never tried ...

Mick Jagger/Keith Richards
"Angie"
From "Goat's Head Soup" album
1973

I wander thro' each charter'd street,

Near where the charter'd Thames does flow,
And mark in every face I meet
Marks of weakness, marks of woe.

In every cry of every Man,
In every Infant's cry of fear,
In every voice, in every ban,
The mind-forg'd manacles I hear.

How the chimney-sweeper's cry
Every black'ning church appals;
And the hapless soldier's sigh
Runs in blood down palace walls.

But most thro' midnight streets I hear
How the youthful harlot's curse
Blasts the new-born infant's tear,
And blights with plagues the marriage hearse.

William Blake
"London"
From "Songs of Experience"
1794

судьба моя кряхтит, ступает тяжело,

верёвкой горе завивает.
собачье (за окном, на улице) тепло -
как от больших собак бывает.
как в комнате твоей, на сквозняке ночном,
огромный ком усталой плоти
зачёркивает "зверь", подчёркивает "дом" -
и спит неделя на излёте.

душа - на поводок! опущены углы
и глаз, и губ. приподнимай же.
тяни и увлекай вперёд, на край земли,
где лес и речка, дальше, дальше,
где различают даль, где счёт - едва до двух,
где нет секундам перебоя,
где вечера тихи, где нас читают вслух
под чёрно-белый свет, под тополиный пух.
гляди - пушинка над губою.

Геннадий Каневский
2005
"о больших собаках"

Вы помните, вы всё, конечно, помните,

Как я стоял, приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое в лицо бросали мне.

Вы говорили: нам пора расстаться,
Что вас измучила моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел - катиться дальше, вниз.

Любимая! Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.

Не знали вы, что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.

Лицом к лицу лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь -
Корабль в плачевном состояньи.

Земля - корабль! Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я, под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.

Тот трюм был - русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить в угаре пьяном.

Любимая! Я мучил вас,
У вас была тоска в глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.

Но вы не знали, что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму,
Куда несет нас рок событий...

Теперь года прошли. Я в возрасте ином.
И чувствую, и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!

Сегодня я в ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь я сообщить вам мчусь,
Каков я был, и что со мною сталось!

Любимая! Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.

Я стал не тем, кем был тогда.
Не мучил бы я вас, как это было раньше.
За знамя вольности и светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.

Простите мне... Я знаю: вы не та -
Живете вы с серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам ни капельки не нужен.

Живите так, как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием, вас помнящий всегда
Знакомый ваш Сергей Есенин.

Сергей Есенин
"Письмо к женщине"
1924

God's blessing on all nations,

Who long and work for that bright day,
When o'er earth's habitations
No war, no strife shall hold its sway;
Who long to see
That all men free
No more shall foes, but neighbours be.

The vintage, friends, is over,
And here sweet wine makes, once again,
Sad eyes and hearts recover,
Puts fire in every vein,
Drowns dull care
Everywhere
And summons hope out of despair.

France Presheren
"Zdravljica"
1835

давай спрячемся. от чего - потом разберемся.

может быть, дождь пойдет, может быть, даже снег.
возьмем с собой оливок, сыра, вина и солнечных
зайцев - подыгрывать бликами на стене.
комариный писк - брызгами по периметру
чердака. ни одна скотина не попадает в ноты.
мы, тем не менее, им похлопаем, а потом выкурим
остатки этой немузыкальной роты.
у крыжовенных рожиц по утрам мокрые бороденки.
я больше люблю морковку, а ты смородину.
днем мы найдем, о чем, и обязательно подеремся,
побросаемся словечками и на них пародиями,
к вечеру помиримся.

Валрес
2005

о, не гляди, мой Гамлет захолустный,

в пустой партер бросая монолог,
что битый час твой зритель безыскусный
во тьме галерки спит без задних ног.
прости его - он пропил королевство,
подгнившее до сумрачных корней.
наследство? только пруд по малолетству
и лилии... Офелия? он с ней
доныне в электронной переписке,
как сорок тысяч братьев, одинок.
друзья? один - уже архиепископ,
другой - садовник - вечно вьет венок
из тех же лилий: реквизит-то беден
(швырнул ключи голодный бутафор),
и вреден тяжкий дух чужих обеден,
и часослов в закладе до сих пор.
он спит в пальто, как должен спать невротик.
щекочет амфибрахий-паучок
тревожный слух - во тьму лоскутных готик
упрятанный, свернувшись, как стручок,
он видит сон: на авансцене шаткой
авантюристы развели костёр,
версификатор - темная лошадка,
и хроноса безмолвный билетёр.

Лена Элтанг
"si non e vero"
2004

Not from this anger, anticlimax after

Refusal struck her loin and the lame flower
Bent like a beast to lap the singular floods
In a land strapped by hunger
Shall she receive a bellyful of weeds
And bear those tendril hands I touch across
The agonized, two seas.
Behind my head a square of sky sags over
The circular smile tossed from lover to lover
And the golden ball spins out of the skies;
Not from this anger after
Refusal struck like a bell under water
Shall her smile breed that mouth, behind the mirror,
That burns along my eyes.

Dylan Thomas
"Not from this anger"
1938

There are nine million bicycles in Beijing -

That's a fact,
It's a thing we can't deny -
Like the fact that I will love you till I die.

We are twelve billion light years from the edge -
That's a guess,
No one can ever say it's true,
But I know that I will always be with you.

I'm warmed by the fire of your love every day -
So don't call me a liar,
Just believe everything that I say...

There are six billion people in the world -
More or less,
And it makes me feel quite small,
But you're the one I love the most of all.

We're high on the wire
With the world in our sight,
And I'll never tire
Of the love that you give me every night.

And there are nine million bicycles in Beijing,
And you know that I will love you till I die!

Katie Melua
"Nine Million Bicycles"
2005

Слишком много любви,

Слишком много любви.
Открой все настежь -
Слишком много любви.
В метрополитене,
По колено в крови,
Душа летит, как лебедь -
Слишком много любви.

Ты скажешь: "How much?" -
Я скажу: "Fuck you!"
Каждый хочет чужую,
Никто не хочет свою.
Тем, кто младше меня,
Не выбраться из колеи;
Хэй, поднимите мне веки -
Слишком много любви...

Апостол Павел и апостол Фома
Спорили друг с другом -
Что такое тюрьма?
Один был снаружи, другой внутри;
Победила дружба -
Их обоих распяли:
Слишком много любви.

А я парень хоть куда, у меня кольцо в ухе,
У меня на груди два соска.
Удались от меня, мучение,
Удались от меня, тоска.

Выйди на палубу -
Все море в крестах.
Мы дети подземелья,
Мы увяли в кустах.
Ягода-малина,
Газпром-MTV.
Дорогу санитарам леса -
Слишком много любви.

Я сидел в пещерах, пытался найти безмятежность;
Блуждал по трубам, как вода в душевых -
Но куда бы я ни шел, передо мной твоя нежность,
И я тоскую по тебе, как мертвый тоскует
По жадности крови живых

Слишком много любви,
Слишком много любви.
Подними глаза к небу -
Слишком много любви:
То летят самолеты,
То поют соловьи...
Одно маленькое сердце -
И так много любви...

БГ
"Слишком много любви"
Альбом "Сестра Хаос"
2002

Я каждый день пересекаю реку.

"Счастливая, пересекаешь реку!" -
Я бормочу. Качаются огни.
Я знаю: реки под шестью мостами -
Совсем не то, что под пятью мостами! -
Волшебные, чудесные они!

Вот мой Икарус в пробке проплывает,
Как будто реку он переплывает,
Вот я плыву, качаюсь у окна.
И чудо мне переполняет сердце,
Мне счастье так переполняет сердце -
Боюсь не донести его одна...

А ты... ..... ....... тебя... ... ..,
Я для тебя... .. ..... ..... .. ......-
Ты ждешь меня на низком берегу?..

29 октября 2005
Будапешт

Dag biçaklar

Erkenden
Güzelligini
Gecenin

Fazil Hüsnü Daglarca
"Ilk Suç"
1968

[Гора пронзает
Рано утром
Красоту
Ночи

Фазыл Хюсню Дагларджа
"Первое преступление"]

Перевод, октябрь 2005

Sósabbak itt a könnyek

S a fájdalmak is mások.
Ezerszer Messiások
A magyar Messiások.

Ezerszer is meghalnak
S üdve nincs a keresztnek,
Mert semmit se tehettek,
Óh, semmit se tehettek.

Endre Ady
"A Magyar Messiások"
1915

[Соленее наши слезы,
И наши страданья - другие.
Тысячу раз Мессии -
Венгерские Мессии.

Тысячу раз умирают,
И крест их священным не был,
И так напрасны их жертвы -
О, так напрасны их жертвы!

Андре Адь
"Венгерские Мессии"]

Перевод, октябрь 2005

Mommie is our hot tile stove,

Our warmest glove,
Our peace dove,
Our dream of
home,
Our true love.

26 October 2005
"Little Mommie Song"

La mort ne surprend point le sage:

Il est toujours prêt à partir,
S'étant su lui-même avertir
Du temps où l'on se doit résoudre à ce passage.
Ce temps, hélas! embrasse tous les temps:
Qu'on le partage en jours, en heures, en moments,
Il n'en est point qu'il ne comprenne
Dans le fatal tribut; tous sont de son domaine;
Et le premier instant où les enfants des rois
Ouvrent les yeux à la lumière
Est celui qui vient quelquefois
Fermer pour toujours leur paupière.

Jean de la Fontaine
de la fable "La Mort et le Mourant"
1678

[Мудрого смерть не застигнет врасплох:
Он всегда готов отойти в мир иной,
Он и сам договаривается с собой
О назначенном для смерти времени,
А оно, увы, во все времена -
Нет ни дня, ни часа, ни мгновения,
Чтобы смерть не взимала роковую дань.
Все в ее власти:
И даже тот миг, когда царские дети
Раскрывают глаза на свет,
Приходит порой лишь затем,
Чтоб сомкнуть их веки навсегда.]

Жан де ла Фонтен
из басни "Смерть и умирающий"
1678

Подумай, разве в этом дело,

Что ты судьбы не одолела,
Не воплотилась до конца,
Иль будто и не воплотилась,
Звездой падучею скатилась,
Пропав без вести, без венца?
Не верь, что ты в служеньи щедром
Развеялась, как пыль под ветром.
Не пыль - цветочная пыльца!

Не зря, не даром все прошло.
Не зря, не даром ты сгорела,
Коль сердца твоего тепло
Чужую боль превозмогло,
Чужое сердце отогрело.
Вообрази - тебя уж нет,
Как бы и вовсе не бывало,
Но светится твой тайный след
В иных сердцах... Иль это мало -
В живых сердцах оставить свет?

Мария Петровых
1967

'Welcome to the real world', -

she said to me
Condescendingly.
'Take a seat, take your life,
Plot it out in black and white'.
Well, I never lived the dreams of the prom kings
And the drama queens.
I'd like to think: the best of me
Is still hiding up my sleeve.

They love to tell you 'stay inside the lines',
But something's better
On the other side...

I wanna run through the halls of my high school,
I wanna scream at the top of my voice.
I just found out there's no such thing
as the real world -
Just a lie you've got to rise above.

So the good boys and girls take
the so-called 'right track'.
Faded white hats,
Grabbing credits, maybe transfers.
They read all the books but they can't
Find the answers.
And all of our parents -
They're getting older.
I wonder if they've wished for anything better
While in their memories
Tiny tragedies.

<...>

John Mayer
from "No Such Thing"
2002

И ветер, и дождик, и мгла

Над холодной пустыней воды.
Здесь жизнь до весны умерла,
До весны опустели сады.
Я на даче один. Мне темно
За мольбертом, и дует в окно.

Вчера ты была у меня,
Но тебе уж тоскливо со мной.
Под вечер ненастного дня
Ты мне стала казаться женой...
Что ж, прощай! Как-нибудь до весны
Проживу и один - без жены...

Сегодня идут без конца
Те же тучи - гряда за грядой.
Твой след под дождем у крыльцa
Расплылся, налился водой.
И мне больно глядеть одному
В предвечернюю серую тьму.

Мне крикнуть хотелось вослед:
"Воротись, я сроднился с тобой!"
Но для женщины прошлого нет:
Разлюбила - и стал ей чужой.
Что ж! Камин затоплю, буду пить...
Хорошо бы собаку купить.

Иван Бунин
"Одиночество"
1903

Root overlapping root

Closely interlock
In a plaited network
Of woven decades

As branch hugs branch
In togethered growth
Trunks bandaged in ivy
Protect the weathered barks

Death comes of another year
As brittle leaves shed
Like confetti in a breeze
In a happening called Autumn

Molly Aird
"October"
2005

You must remember this:

A kiss is still a kiss,
A sigh is just a sigh.
The fundamental things apply
As time goes by.

And when two lovers woo,
They still say: "I love you" -
On that you can reply:
No matter what the future brings
As time goes by.

Moonlight and love songs
Never out of date,
Hearts full of passion,
Jealousy and hate.
Woman needs man -
And man must have his mate,
That no one can deny.

It's still the same old story,
A fight for love and glory,
A case of do or die.
The world will always welcome lovers
As time goes by...

Herman Hupfeld
"As Time Goes By"
1931

О милых спутниках, которые наш свет

Своим сoпутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: "их нет";
Но с благодарностию: "были".

Василий Жуковский
1821

Опять холода,

зима на года,
и ангелы к югу летят.
Нам завтра в полет -
тебе на восход,
а мне, по всему, - на закат.

Но я сорвусь с земли, словно пес с цепи,
и поднимусь к облакам.
И я войду в облака -
моя страна далека,
но я найду тебя там.
О, картонные крылья -
это крылья любви.

Вода и весло,
Свобода и зло.
Что делать и кто виноват?
Все это пройдет -
лети на восход,
а я, так и быть, на закат.

Но я сорвусь с земли, словно пес с цепи,
и поднимусь к облакам.
И я войду в облака -
Моя страна далека,
но я найду тебя там.
О, картонные крылья -
это крылья любви.

Андрей Макаревич
1996

Город поливает, как из лейки,

Мыльный дождь из телеочага.
Отняв у прохожих две копейки,
Камень - с сердца, трубку - с рычага,

На алтарь бросаю грошик медный,
- Jacta est! - шепчу заветный код.
Десять лун чредою неизменной
Совершают свой круговорот.

Зуммер надрывается гудками,
Камертоном встроенной души...
Если уж нашла коса на камень,
Слышат лишь охотники во ржи.

Дженни шла домой узкоколейкой
Под прицелом дремлющих солдат.
Ку-клукс-клан - копейка за копейкой
Падают в бездонный автомат.

С.Г.
1994

Oh! je voudrais tant que tu te souviennes,

Des jours heureux où nous étions amis,
En ce temps-là, la vie était plus belle,
Et le soleil plus brûlant qu'aujourd’hui.
Les feuilles mortes se ramassent à la pelle,
Tu vois, je n'ai pas oublié.
Les feuilles mortes se ramassent à la pelle,
Les souvenirs et les regrets aussi.
Et le vent du Nord les emporte,
Dans la nuit froide de l'oubli.
Tu vois, je n'ai pas oublié
La chanson que tu me chantais...

C'est une chanson qui nous ressemble,
Toi qui m'aimais, moi qui t'aimais.
Nous vivions tous les deux ensemble,
Toi qui m'aimais, moi qui t'aimais.

Mais la vie sépare ceux qui s'aiment,
Tout doucement sans faire de bruit.
Et la mer efface sur le sable,
Les pas des amants désunis.

Jacques Prévert
"Les Feuilles Mortes"
Dans le film "Les Portes de La Nuit", 1946

О, я так хочу, чтобы ты вспомнила
О счастливых днях, когда мы были друзьями.
В эти дни жизнь была прекраснее,
И солнце - ярче, чем сегодня.
И осенних листьев - хоть греби лопатой -
Видишь, я ничего не забыл.
Осенние листья - хоть греби лопатой -
они тоже помнят и тоже жалеют о прошлом.
И ветер с севера уносит их
В холодную ночь, в забвение.
Видишь, а я не забыл
Ту песню, что пела мне ты.

Это та песня, что напоминает нам -
тебя, что так меня любила,
меня, что так любил тебя...
И мы жили тогда вместе, вдвоем -
ты, что так любила меня,
и я, что любил тебя.

Но жизнь разъединяет любящих,
просто и нежно, без шума,
и море стирает следы на песке
разъединенных влюбленных.

Жак Превер
"Осенние листья"
1946

Подстрочник - лениво - под Балатонское Шардонне - в прекрасный осенний день...

где тебя носит солнце мое

каким беспопутным ветром
ерошит волосы
комси комса космос
давай встретимся
где-нибудь на садовом
осень здесь не так ощутима
вполголоса
остальное тоже наполовину
осторожничает
балда
катается от павелка к киевскому
такси бронежилетки осени
а ля гар ком а ля гар
солнце мое где тебя носит

Walrus
2005

Ухожу, убегаю, съезжаю, смываюсь

От себя, от тебя. Я так счастлив и рад,
Что сбываюсь, как сказка, как сон - я сбываюсь -
Я срываюсь, как лифт, как в экспрессе стоп-кран.
Так легко, отвратительно искренне лыблюсь,
Что, когда сам себя застаю в зеркалах -
Сам себя ненавижу и плавно, как рыба,
Выплываю за край отраженья, дотла
Прогораю, и свет все не может
Тень мою отыскать. Как корабль радар.
Словно я в этом доме уже невозможен.
Невозможен предельно, как давний кошмар.
Я стою у порога и жду: сам не знаю -
То ли слов, то ли знака - не знаю, чего!?
Как собака, учуяв неладное с нами -
Полупрах-полуплоть - не хозяин, не гость.

Олег Шатыбелко
2002

Дано мне тело - что мне делать с ним,

Таким единым и таким моим?

За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?

Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.

На стекла вечности уже легло
Мое дыхание, мое тепло.

Запечатлеется на нем узор,
Неузнаваемый с недавних пор.

Пускай мгновения стекает муть -
Узора милого не зачеркнуть.

Осип Мандельштам
1909

С красавицей налаживая связь,

вдоль стен тюрьмы, где отсидел три года,
лететь в такси, разбрызгивая грязь,
с бутылкой в сетке - вот она, свобода!

Щекочет ноздри невский ветерок.
Судьба родных сознания не гложет.
Ах! только соотечественник может
постичь очарованье этих строк!..

Иосиф Бродский
1972

Лето!

Я понял это
по звуку шших
от банки пива
в машине Мити,
такой красивой...

Juls
29 апреля 2005
(sms-стих)

Сталь подчиняется покорно,

Ее расплющивает молот.
Ее из пламенного горна
Бросают в леденящий холод.

И в этой пытке, и в этой пытке,
И в этой пытке многократной
Рождается клинок
булатный.

Вот так мое пытают сердце,
Воспламеняют нежным взглядом.
Hо стоит сердцу разгореться,
Hадменным остужают хладом.

Сгорю ли я, сгорю ли я,
Сгорю ли я в горниле страсти,
Иль закалят меня
напасти?

Марк Донской
Романс Теодоро из фильма "Собака на сене"
1977

Разбавленный, по-гречески, вином,

ночует дождь в бидоне жестяном.
Стравинский, свежескошенный, смеется,
горят плоты, смердит резиной плоть,
но, как и прежде, верит в нас Господь,
и любит нас, и в руки не дается.

Писать стихи о перемене поз,
когда у счастья - триппер и склероз,
и чье оно? и для чего? Не помнит.
Все холоднее осень, все больней -
от суффиксов до кончиков корней,
и тянет винной плесенью из комнат.

Октябрь, забронируй мне листву:
я сяду в бронепоезд на Москву
и вновь усну над пивом и сонетом.
Изгнания скрипит гончарный круг,
и если ты мне, Парадоксов, – друг,
прости данайца и не плачь об этом.

Александр Кабанов
2004
Киев

Vivamus, mea Lesbia, atque amemus,

rumoresque senum severiorum
omnes unius aestimemus assis!
Soles occidere et redire possunt;
nobis cum semel occidit brevis lux,
nox est perpetua una dormienda.
Da mi basia mille, deinde centum,
dein mille altera, dein secunda centum,
deinde usque altera mille, deinde centum.
Dein, cum milia multa fecerimus,
conturbabimus illa, ne sciamus,
aut ne quis malus invidere possit,
cum tantum sciat esse basiorum.

Gaius Valerius Catullus, I century BC

[Будем жить, моя Лесбия, будем друг друга любить,
пересудам и сплетням мы знаем грошовую цену.
Заходящее солнце восходит с утра, но не быть
нам опять на земле — краткой жизни приходит на смену
беспробудная ночь. Поцелуй меня тысячу раз
и ещё сотню раз, снова тысячу, сызнова сотню,
и ещё, и ещё — чтоб дурной и завистливый глаз
сосчитать поцелуи не мог и богатства не oтнял.]

Перевод Михаила Сазонова
1990s

Мы - последние этого века.

Мы великой надеждой больны.
Мы - подснежники.
Мы из-под снега,
Сумасшедшего снега войны.

Доверяя словам и молитвам
И не требуя блага взамен,
Мы по битвам прошли,
Как по бритвам,
Так, что ноги в рубцах до колен.

Но в конце прохрипим не проклятья -
О любви разговор поведем.
Мы - последние вéка.
Мы - братья
По ладони, пробитой гвоздем.

Время быстро идет по маршруту,
Бьют часы, отбивая года.
И встречаемся мы на минуту,
А прощаемся вот навсегда.

Так обнимемся.
Путь наш недолог
На виду у судьбы и страны.
Мы - подснежники.
Мы из-под елок,
Мы - последняя нежность войны.

Владимир Костров
1990

Late August afternoon: a man comes out of a square grey house

in a grey suit, as if subtracting some of its gloom.

He pauses on the steps to wipe his eyes with the back
of his hand, blows his nose into a plaid handkerchief,

cuts across the grass and is gone. Three cars
are passing by. A widow, nearly invisible at the wheel,

notices his stooped stance, his drawn look, and assumes
his cat has died. That's how her Harry looked - couldn't

bear to face her - when he left his favorite hat on the hook
and her alone with the lifeless thing for hours.

The middle man, in a grey jogging suit, honks when her car
stops for no apparent reason; while, in the last car, a girl

with bilateral scars on her wrists, considering another attempt,
is distracted for a moment by what she sees: some guy

sweeping out of that small dead-pan house like her father did,
more like a visitor than someone who lives there, all emotion

packed in his alligator shoes. He will sleep elsewhere tonight,
she's sure: she, too, has dabbed her eyes, blown her nose

for effect, so whoever's watching - an old woman holding back
the door, a boy with his chin to the windowsill between

two dead asparagus ferns - may grow to see her
in a friendlier light, may even come to speak her name

aloud (in a kinder tone) or write it on an envelope
by autumn's end. If not October, then November when

the wind barges and barrels in and this time may crack
the long-ailing elm. Definitely, before year's end and the first

serious storm when the lines go down and the brown river swells
and a sheet of ice spreads itself, thin, over every roof and walk,

freezing each torn leaf in the sacred spot where it fell.

Susan Berlin
"If not October"
2001

Гора Фузди - Фудзи Яма

Яма Мото - Йоджи.
Красив японский язык.

"Лингвотанка"
Октябрь 2005

Я вчера закончил ковку,

Я два плана залудил, -
И в загранкомандировку
От завода угодил.

Копоть, сажу смыл под душем,
Съел холодного язя, -
И инструктора прослушал -
Что там можно, что нельзя.

Там у них пока что лучше
бытово, -
Так чтоб я не отчубучил
не того, -
Он мне дал прочесть брошюру -
как наказ,
Чтоб не вздумал жить там сдуру
как у нас.

Говорил со мной как с братом
Про коварный зарубеж,
Про поездку к демократам
В польский город Будапешт:

"Там у них уклад особый -
Нам так сразу не понять, -
Ты уж их, браток, попробуй
Хоть немного уважать.

Будут с водкою дебаты -
отвечай:
"Нет, ребяты-демократы, -
только чай!"
От подарков их сурово
отвернись:
"У самих добра такого -
завались!"

Он сказал: "Живя в комфорте -
Экономь, но не дури, -
И гляди не выкинь фортель -
С сухомятки не помри!

В этом чешском Будапеште
Уж такие времена -
Может, скажут "пейте-ешьте",
Ну а может - ни хрена!"

Ох, я в Венгрии на рынок
похожу.
На немецких на румынок
погляжу!
Демократки, уверяли
кореша,
Не берут с советских граждан
ни гроша.

"Буржуазная зараза
Все же ходит по пятам, -
Опасайся пуще сглаза
Ты внебрачных связей там:

Там шпиенки с крепким телом, -
Ты их в дверь - они в окно!
Говори, что с этим делом
Мы покончили давно.

Но могут действовать они
не прямиком:
Шасть в купе - и притвориться
мужиком, -
А сама наложит тола
под корсет...
Проверяй, какого пола
твой сосед!"

Тут давай его пытать я:
"Опасаюсь - маху дам, -
Как проверить? - лезть под платье -
Так схлопочешь по мордам!"

Но инструктор - парень дока,
Деловой - попробуй срежь!
И опять пошла морока
Про коварный зарубеж...

Популярно объясняю
для невежд:
Я к болгарам уезжаю -
в Будапешт.
"Если темы там возникнут -
сразу снять, -
Бить не нужно, а не вникнут -
разъяснять!

Я ж по-ихнему - ни слова, -
Ни в дугу и ни в тую!
Молот мне - так я любого
В своего перекую!

Но ведь я - не агитатор,
Я - потомственный кузнец...
Я к полякам в Улан-Батор
Не поеду наконец!

Сплю с женой, а мне не спится:
"Дусь, а Дусь!
Может, я без заграницы
обойдусь?
Я ж не ихнего замесу -
я сбегу,
Я ж на ихнем - ни бельмеса,
ни гугу!"

Дуся дремлет как ребенок,
Накрутивши бигуди, -
Отвечает мне спросонок:
"Знаешь, Коля, - не зуди!

Что ты, Коля, больно робок -
Я с тобою разведусь! -
Двадцать лет живем бок о бок -
И все время: "Дуся, Дусь..."

Обещал - забыл ты, нешто?
ну хорош! -
Что клеенку с Бангладешта
привезешь.
Сбереги там пару рупий -
не бузи, -
Хоть че - хоть черта в ступе -
привези!"

Я уснул, обняв супругу -
Дусю нежную мою, -
Снилось мне, что я кольчугу,
Щит и меч себе кую.

Там у них другие мерки, -
Не поймешь - съедят живьем, -
И все снились мне венгерки
С бородами и с ружьем.

Снились Дусины клеенки
цвета беж
И нахальные шпиенки
в Бангладеш...
Поживу я - воля божья -
у румын, -
Говорят - они с Поволжья,
как и мы!

Вот же женские замашки! -
Провожала - стала петь.
Отутюжила рубашки -
Любо-дорого смотреть.

До свиданья, цех кузнечный,
Аж до гвоздика родной!
До свиданья, план мой встречный,
Перевыполненный мной!

Пили мы - мне спирт в аорту
проникал, -
Я весь путь к аэропорту
проикал.
К трапу я, а сзади в спину -
будто лай:
"На кого ты нас покинул,
Николай!"

Владимир Высоцкий
"Инструкция перед поездкой за рубеж, или Полчаса в месткоме"
1974

Nature’s first green is gold,

Her hardest hue to hold.
Her early leaf’s a flower;
But only so an hour.
Then leaf subsides to leaf,
So Eden sank to grief,
So dawn goes down to day
Nothing gold can stay.

Robert Frost
1923

Мне говорят, что нужно уезжать.

Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
Да-да. Я понимаю. Провожать
не следует. Да, я не потеряюсь.

Ах, что вы говорите - дальний путь.
Какой-нибудь ближайший полустанок.
Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь.
Я вовсе налегке. Без чемоданов.

Да-да. Пора идти. Благодарю.
Да-да. Пора. И каждый понимает.
Безрадостную зимнюю зарю
над родиной деревья поднимают.

Все кончено. Не стану возражать.
Ладони бы пожать - и до свиданья.
Я выздоровел. Нужно уезжать.
Да-да. Благодарю за расставанье.

Вези меня по родине, такси.
Как будто бы я адрес забываю.
В умолкшие поля меня неси.
Я, знаешь ли, с отчизны выбываю.

Как будто бы я адрес позабыл:
к окошку запотевшему приникну
и над рекой, которую любил,
я расплачусь и лодочника крикну.

(Все кончено. Теперь я не спешу.
Езжай назад спокойно, ради Бога.
Я в небо погляжу и подышу
холодным ветром берега другого.)

Ну, вот и долгожданный переезд.
Кати назад, не чувствуя печали.
Когда войдешь на родине в подъезд,
я к берегу пологому причалю.

Иосиф Бродский
до 1965

Ты,

Теперь я знаю, ты на свете есть,
И каждую минуту
Я тобой дышу, тобой живу
И во сне, и наяву.

Нет!
Мне ничего не надо от тебя,
Нет, все, чего хочу я -
Тенью на твоем мелькнув пути,
Несколько шагов пройти.

Пройти, не поднимая глаз,
Пройти, оставив легкие следы,
Пройти хотя бы раз
По краешку твоей судьбы.

Пусть
Любовь совсем короткой будет, пусть,
И горькою разлука.
Близко от тебя пройти позволь
И запомнить голос твой...

Ты,
Теперь я знаю, ты на свете есть,
И все, о чем прошу я -
Солнечным лучом
Мелькни в окне -
Вот и все, что нужно мне.

Пройти, не поднимая глаз,
Пройти, оставив легкие следы,
Пройти хотя бы раз
По краешку твоей судьбы.

Леонид Дербенев
1980е

Бежит кот, задрав хвост,

Бежит котик, задрав хвостик,
Бежит котейка, задрав хвостейко,
Бежит котишка, задрав хвостишко,
Бежит котец, задрав хвостец,
Бежит котяра, задрав хвостяру,
Бежит котофан, задрав хвостофан,
Бежит котяндрик, задрав хвостяндрик,
Бежит котярус, задрав хвостярус,
Бежит коток, задрав хвосток,
Бежит котеич, задрав хвостеич,
Бежит котян, задрав хвостян.
Все куда-то бегут.

Ольга Арефьева
1989

утро. утраиваю усилия. просыпаться

осенью лучше частями, попеременно.
зомби находит дорогу в ванну с коварной грацией
будто бы осененного мыслью тела.
не верь и скорее бойся, чем улыбайся.
прячь ножи, вилки, стаканы, рожок для обуви.
не разговаривай с ним, пусть оно шевелит пальцами,
нащупывая свой колгейт на хлипкой полке.
плещется в ванной, варит овес в джезве,
не зажигая газ. медитативно ропщет,
переговариваясь во сне с нежным
кем-то, таким же, судя по лексикону, овощем.
включи ему музыку, что-нибудь пободрее, престо,
но не очень громко - аккордеон, скрипочку.
одежду лучше с вечера бросить на видном месте,
иначе оно рискует уйти без лифчика.
уже на пороге возьми за живое крепко,
не разжимай захват, даже если оно взбрыкивает,
и быстро ныряй к себе, под дых, подмышку, под кепку -
или где там у вас, у астральных, вход - я его вечно путаю с выходом.
уфф

Валрес
Сентябрь 2005

Октябрь уж наступил - уж роща отряхает

Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад - дорога промерзает.
Журча, еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей,
И страждут озими от бешеной забавы,
И будит лай собак уснувшие дубравы.

II
Теперь моя пора: я не люблю весны;
Скучна мне оттепель; вонь, грязь - весной я болен;
Кровь бродит; чувства, ум тоскою стеснены.
Суровою зимой я более доволен,
Люблю ее снега; в присутствии луны
Как легкий бег саней с подругой быстр и волен,
Когда под соболем, согрета и свежа,
Она вам руку жмет, пылая и дрожа!

III
Как весело, обув железом острым ноги,
Скользить по зеркалу стоячих, ровных рек!
А зимних праздников блестящие тревоги?..
Но надо знать и честь; полгода снег да снег,
Ведь это наконец и жителю берлоги,
Медведю надоест. Нельзя же целый век
Кататься нам в санях с Армидами младыми
Иль киснуть у печей за стеклами двойными.

IV
Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Лишь как бы напоить да освежить себя -
Иной в нас мысли нет, и жаль зимы-старухи,
И, проводив ее блинами и вином,
Поминки ей творим мороженым и льдом.

V
Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой,
Красою тихою, блистающей смиренно.
Так нелюбимое дитя в семье родной
К себе меня влечет. Сказать вам откровенно,
Из годовых времен я рад лишь ей одной,
В ней много доброго; любовник не тщеславный,
Я нечто в ней нашел мечтою своенравной.

VI
Как это объяснить? Мне нравится она,
Как, вероятно, вам чахоточная дева
Порою нравится. На смерть осуждена,
Бедняжка клонится без ропота, без гнева.
Улыбка на устах увянувших видна;
Могильной пропасти она не слышит зева;
Играет на лице еще багровый цвет.
Она жива еще сегодня, завтра нет.

VII
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса -
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.

VIII
И каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русский холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят - я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн - таков мой организм
(Извольте мне простить ненужный прозаизм).

IX
Но гаснет краткий день, и в камельке забытом
Огонь опять горит - то яркий свет лиет,
То тлеет медленно - а я пред ним читаю
Иль думы долгие в душе моей питаю.

X
И забываю мир - и в сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться наконец свободным проявленьем --
И тут ко мне идет незримый рой гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.

XI
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута - и стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! - матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз - и паруса надулись, ветра полны;
Громада двинулась и рассекает волны.

XII
Плывет. Куда ж нам плыть?..
...............................
...............................

Александр Пушкин
"Осень. Отрывок."
1833

[Эпиграф: "Чего в мой дремлющий тогда не входит ум? Державин."]

The leaves of grass,*

The wind in the willows...**
What is to be done*** on the other shores?..****

* Walt Whitman, 1855
** Kenneth Grahame, 1907
*** Nikolai Chernyshevsky, 1862
**** Vladimir Nabokov, 1954

"Hommage Tanka With Links to Amazon"
September 2005

Снег, снег, снежок,

Ты замел стожок.
Ты зачем замел стожок,
Снег, снег, снег-дружок?!

Даша Дергачева
1983 (?)

Есть в осени первоначальной

Короткая, но дивная пора -
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера...

Где бодрый серп гулял и падал колос,
Теперь уж пусто всё - простор везде,-
Лишь паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде.

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко ещё до первых зимних бурь -
И льётся чистая и тёплая лазурь
На отдыхающее поле...

Федор Тютчев
22 августа 1857

Невыразимая печаль

Открыла два огромных глаза,
Цветочная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь.

Вся комната напоена
Истомой - сладкое лекарство!
Такое маленькое царство
Так много поглотило сна.

Немного красного вина,
Немного солнечного мая,-
И, тоненький бисквит ломая,
Тончайших пальцев белизна.

Осип Мандельштам
1909

In your arms baby

I don't feel no
spring in winter
but I guess I can do
without
galoshes.

In your arms baby
I don't hear no
angels sing
but maybe I forget
to turn on
the phonograph.

Diana Di Prima
Poem 5 from
"More Or Less Love Poems"
1969

Early morning, yellow flowers,

thinking about
the drunkards of Mexico.

Jack Kerouac
from "American Haiku"
1958

Наша с ней основная задача -

Не застуканными быть на месте.
Явки, пароли, чужие дачи,
И дома надо быть в десять.

Она прячет улыбку и слезы,
Она редко мне смотрит в глаза.
Мы спешим разными дорогами
На один вокзал.

В тайниках ледяного сердца
Спрятан очень большой секрет:
Как одна короткая встреча
Затянулась на несколько лет.

Среди сотни общих знакомых
И десятка фальшивых друзей
Она делает вид, что смеется -
Я стараюсь не думать о ней.

Мы могли бы служить в разведке,
Мы могли бы играть в кино...
Мы, как птицы, садимся на разные ветки,
И засыпаем в метро...

Это мы придумали Windows,
Это мы обьявили дефолт.
Нам играют живые Битлз
И стареющий Эдриан Пол.

Наши матери в шлемах и латах
Бьются в кровь о железную старость.
Наши дети ругаются матом,
Нас самих почти не осталось.

А мы могли бы служить в разведке,
Мы могли бы играть в кино...
Мы, как птицы, садимся на разные ветки,
И засыпаем в метро...

От Алтуфьево до Пражской
Лишь на первый взгляд далеко.
Мы везем московские тайны
По секретным веткам метро.

Не найдя подходящего слова
И не зная других аккордов,
Мы теряем друг друга снова
В бесконечности переходов.

"Високосный год"
2000

День недолгий. Бестолковый вторник.

И с утра пернатый говорок.
Словно я опять весенний школьник
и опять не выучил урок.

И, прошлявшись, я вернусь попозже,
вместо горла сердце простудив,
слыша, как стихи растут под кожей
о душе, о Боге, о любви.

Олег Дозморов
1993

сомнамбула Стамбула погоди

который день не евши у меня
(зачеркнуто) тридцатку на три дня
я не знаком с тобою уходи

запнувшись отшатнувшись не упав
как пьяный (неразб.) рукав
ворочая опухшим языком
я уходи с тобою не знаком

Николай Векшин
"Галлиполиец"
1922

Я вас любил. Любовь еще (возможно,

что просто боль) сверлит мои мозги,
Все разлетелось к черту, на куски.
Я застрелиться пробовал, но сложно
с оружием. И далее, виски:
в который вдарить? Портила не дрожь, но
задумчивость. Черт! все не по-людски!
Я Вас любил так сильно, безнадежно,
как дай Вам бог другими - - - но не даст!
Он, будучи на многое горазд,
не сотворит - по Пармениду - дважды
сей жар в груди, ширококостный хруст,
чтоб пломбы в пасти плавились от жажды
коснуться - "бюст" зачеркиваю - уст!

Иосиф Бродский
"Двадцать сонетов к Марии Стюарт"
Сонет VI
1974

So, so you think you can tell

Heaven from Hell,
blue skies from pain?
Can you tell a green field
from a cold steel rail?
A smile from a veil,
do you think you can tell?

And did they get you to trade
your heroes for ghosts,
hot ashes for trees,
hot air for a cool breeze,
cold comfort for change?
And did you exchange
a walk-on part in the war
for a lead role in a cage?

How I wish, how I wish you were here.
We're just two lost souls
swimming in a fish bowl year after year.
Running over the same old ground,
what have we found? -
The same old fears.
Wish you were here.

Pink Floyd
Wish you were here
1975

Look deep inside the april face -

A change is clearly taking place...
Looking for the summer.

The eyes take on a certain gaze,
And leave behind the springtime days -
Go looking for the summer

This ain’t no game of kiss and tell
The implications how you know so well,
Go looking for the summer

The time has come and they must go
To play the passion out that haunts you so -
Looking for the summer

Remember, love, how it was the same -
We scratched and hurt each others growing pains,
We were looking for the summer

And still I stand this very day
With a burning wish to fly away,
I’m still looking, looking for the summer.

Chris Rea
1990

Мы не пьем вина на краю деревни.

Мы не ладим себя в женихи царевне.
Мы в густые щи не макаем лапоть.
Нам смеяться стыдно и скушно плакать.
Мы дугу не гнем пополам с медведем.
Мы на сером волке вперед не едем,
и ему не встать, уколовшись шприцем
или оземь грянувшись, стройным принцем.
Зная медные трубы, мы в них не трубим.
Мы не любим подобных себе, не любим
тех, кто сделан был из другого теста.
Нам не нравится время, но чаще - место.
Потому что север далек от юга,
наши мысли цепляются друг за друга.
Когда меркнет солнце, мы свет включаем,
завершая вечер грузинским чаем.

Мы не видим всходов из наших пашен.
Нам судья противен, защитник страшен.
Нам дороже свайка, чем матч столетья.
Дайте нам обед и компот на третье.
Нам звезда в глазу, что слеза в подушке.
Мы боимся короны во лбу лягушки,
бородавок на пальцах и прочей мрази.
Подарите нам тюбик хорошей мази.
Нам приятней глупость, чем хитрость лисья.
Мы не знаем, зачем на деревьях листья.
И, когда их срывает Борей до срока,
ничего не чувствуем, кроме шока.
Потому что тепло переходит в холод,
наш пиджак зашит, а тулуп проколот.
Не рассудок наш, а глаза ослабли,
чтоб искать отличье орла от цапли.

Мы боимся смерти, посмертной казни.
Нам знаком при жизни предмет боязни:
пустота вероятней и хуже ада.
Мы не знаем, кому нам сказать "не надо".
Наши жизни, как строчки, достигли точки.
В изголовьи дочки в ночной сорочке
или сына в майке не встать нам снами.
Наша тень длиннее, чем ночь пред нами.
То не колокол бьет над угрюмым вечем!
Мы уходим во тьму, где светить нам нечем.
Мы спускаем флаги и жжем бумаги.
Дайте нам припасть напоследок к фляге.
Почему все так вышло? И будет ложью
на характер свалить или Волю Божью.
Разве должно было быть иначе?
Мы платили за всех, и не нужно сдачи.

Иосиф Бродский
из "Песня невинности, она же - опыта"
1972

Годы двадцатые и тридцатые,

словно кольца пружины сжатые,
словно годичные кольца,
тихо теперь покоятся
где-то во мне,
в глубине.

Строгие годы сороковые,
годы,
воистину
роковые,
сороковые,
мной не забытые,
словно гвозди, в меня забитые,
тихо сегодня живут во мне,
в глубине.

Пятидесятые,
шестидесятые,
словно высоты, недавно взятые,
еще остывшие не вполне,
тихо сегодня живут во мне,
в глубине.

Семидесятые годы идущие,
годы прошедшие,
годы грядущие
больше покуда еще вовне,
но есть уже и во мне.

Дальше — словно в тумане судно,
восьмидесятые —
даль в снегу,
и девяностые —
хоть и смутно,
а все же представить еще могу,
Но годы двухтысячные
и дале —
не различимые мною дали —
произношу,
как названья планет,
где никого пока еще нет
и где со временем кто-то будет,
хотя меня уже там не будет.
Их мой век уже не захватывает —
произношу их едва дыша —
год две тысячи —
сердце падает
и замирает душа.

Юрий Левитанский
"Годы"
1976

Прощай же, книга! Для видений

отсрочки смертной тоже нет. С колен поднимется Евгений, но удаляется поэт. И все же слух не может сразу расстаться с музыкой, рассказу дать замереть... судьба сама еще звенит, и для ума внимательного нет границы там, где поставил точку я: продленный призрак бытия синеет за чертой страницы, как завтрашние облака, и не кончается строка.

Владимир Набоков
финальные строки романа "Дар"
1938

Я к вам пишу, не зажигая света,

Наперсница забав моих и нег,
Как грустно мне писать на склоне лета,
Как сладко пахнет прошлогодний снег.

Как торопил я тайные свиданья,
Когда, подслушав сердца первый звук,
Заносчиво я требовал вниманья
И восклицаньем брал вас на испуг!

Жеманница! Как строили вы глазки,
Как пенилось волшебное Аи,
Какие вы шептали мужу сказки,
Какие мне шептили визави!..

Не застрелюсь теперь из пистолета,
В песок уходят годы, как вода.
Как грустно вам писать на склоне лета,
Как скучно жить на свете, господа!

Виктор Пеленягрэ
(орден Куртуазных Маньеристов)
"Пепел наслаждений"
1990

Красною кистью

Рябина зажглась.
Падали листья,
Я родилась.

Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.

Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.

Марина Цветаева
16 августа 1916

Опять в моей душе тревоги и мечты,

И льется скорбный стих, бессонницы отрада...
О, рви их поскорей - последние цветы
Из моего поблекнувшего сада!

Их много сожжено случайною грозой,
Размыто ранними дождями,
А осень близится неслышною стопой
С ночами хмурыми, с бессолнечными днями.

Уж ветер выл холодный по ночам,
Сухими листьями дорожки покрывая;
Уже к далеким, теплым небесам
Промчалась журавлей заботливая стая,

И между липами, из-за нагих ветвей
Сквозит зловещее, чернеющее поле...
Последние цветы сомкнулися тесней...
О, рви же, рви же их скорей,
Дай им хоть день еще прожить в тепле и холе!

Алексей Апухтин
Конец 1860-х

Ты складная, тебя перевели,

Переложили на язык изыска.
Но вот кагор дописьменный, нальем,
Я не дождусь, когда косноязыко
Заговоришь на истинном своем.

Ты смелая, тебя перевели.
Я представляю вас: стопа в стопу - и
Подслеповатый перевел слепую,
Он сам не ведал истинной земли.

Бесплотная, тебя перевели.
Беспечная, тебя касались воры.
Бескровная. И мы начнем с кагора.
Но для души вина не завели.

Алексей Кузин
1999
Екатеринбург

I sing the Body electric;

The armies of those I love engirth me, and I engirth them;
They will not let me off till I go with them, respond to them,
And discorrupt them, and charge them full with the charge of the Soul.

Was it doubted that those who corrupt their own bodies conceal themselves;
And if those who defile the living are as bad as they who defile the dead?
And if the body does not do as much as the Soul?
And if the body were not the Soul, what is the Soul?

<...>

Walt Whitman
from "I sing the Body Electric"
Leaves of Grass
1900

Saltata. Sono stata

saltata. Una sera
lui parlerà di me,
dirà: peccato, non averla
mai incontrata,
e berrà vino di Francia
dimenticando ancora
la mia vita.
Riderà, raccontando
di altri libri e di donne
perdute nell’Oceano.
Non mi rimpiangerà.
Io che potevo cambiarla
la sua vita.
Mi ha semplicemente
ignorata.
Ha scorso veloce
la pagina accanto
(il viso infuriato)
chiudendo di scatto
il libro pregiato
in cui sono nata.

Antonio Santori
"Da Saltata"
1990
Montreal

Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.

На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.

Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.

Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить - не поле перейти.

Борис Пастернак
1946

Mes vers fuiraient, doux et frêles,

Vers votre jardin si beau,
Si mes vers avaient des ailes,
Des ailes comme l'oiseau.

Ils voleraient, étincelles,
Vers votre foyer qui rit,
Si mes vers avaient des ailes,
Des ailes comme l'esprit.

Prèes de vous, purs et fidèles,
Ils accourraient nuit et jour,
Si mes vers avaient des ailes,
Des ailes comme l'amour.

Victor Hugo
1834
Paris

Но вот толпа заколебалась,

По зале шепот пробежал...
К хозяйке дома приближалась,
За нею важный Генерал.
Она была не тороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
без подражательных затей...
Все тихо, просто было в ней.
Она казалась верный снимок
Du comme il faut.... ****, прости:
Не знаю, как перевести.

XV
К ней дамы подвигалсь ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале: и всех выше
И нос и плечи подымал
Вошедший с нею Генерал.
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком, Лондонском кругу
Зовется vulgar. Не могу...

XVI
Люблю я очень это слово,
Но не могу перевести:
Оно у нас покамест ново,
И вряд ли быть ему в чести.
Оно б годилось в эпиграмме...
Но обращаюсь к нашей даме.
Беспечной прелестью мила,
она сидела у стола
С блестящей Ниной Воронскою,
Сей Клеопатрою Невы:
И верно б согласились вы,
Что Нина мраморной красою
Затмить соседку не могла,
Хоть ослепительна была.

XVII
"Уже ли," думает Евгений:
"Уже ль она? Но точно... Нет...
Как! из глуши степных селений..."
И неотвязчивый лорнет
Он обращает поминутно
На ту, чей вид напомнил смутно
Ему забытые черты.
"Скажи мне, Князь, не знаешь ты,
Кто там в малиновом берете
С Послом Испанским говорит?"
Князь на Онегина глядит.
- "Ага! давно ж ты не был в свете.
Постой, тебя представлю я."
- "Да кто ж она?" - "Жена моя."

Александр Пушкин
Роман в стихах "Евгений Онегин"
Глава 8, XIV-XVII
1831

Rest, rest, perturbed spirit! So, gentlemen,

With all my love I do commend me to you:
And what so poor a man as Hamlet is
May do, to express his love and friending to you,
God willing, shall not lack. Let us go in together;
And still your fingers on your lips, I pray.
The time is out of joint; O cursed spite,
That ever I was born to set it right!
Nay, come, let’s go together.

William Shakespeare
The Tragedy of Hamlet, Prince of Denmark.
Act I, Scene V.
1601

Que l 'homme est peu réel, qu'aisément il s'efface! -

Présent, si peu de chose, et rien quand il est loin.
Ça présence, ce n'est qu'un point,-
Et son absence - tout l'espace.

Как зыбок человек! Имел он очертанья-
Их не заметили. Ушел - забыли их.
Его присутствие - едва заметный штрих.
Его отсутствие - пространство мирозданья.

Федор Тютчев
1842
Перевод М. П. Кудинова

Люби лишь то, что редкостно и мнимо,

что крадется окраинами сна,
что злит глупцов, что смердами казнимо,
как родине, будь вымыслу верна.
Наш час настал. Собаки и калеки
одни не спят. Ночь летняя легка.
Автомобиль проехавший навеки
последнего увез ростовщика.
Близ фонаря, с оттенком маскарада,
лист жилками зелеными сквозит.
У тех ворот - кривая тень Багдада,
а та звезда над Пулковом висит.
Как звать тебя? Ты полу-Мнемозина,
полумерцанье в имени твоем,
и странно мне по сумраку Берлина
с полувиденьем странствовать вдвоем.
Но вот скамья под липой освещенной...
Ты оживаешь в судорогах слез:
я вижу взор, сей жизнью изумленный,
и бледное сияние волос.
Есть у меня сравненье на примете
для губ твоих, когда целуешь ты:
нагорный снег, мерцающий в Тибете,
горячий ключ и в инее цветы.
Ночные наши бедные владенья,
забор, фонарь, асфальтовую гладь
поставим на туза воображенья,
чтоб целый мир у ночи отыграть.
Не облака, а горные отроги,
костер в лесу, не лампа у окна.
О, поклянись, что до конца дороги
ты будешь только вымыслу верна...

Под липовым цветением мигает
фонарь. Темно, душисто, тихо. Тень
прохожего по клумбе пробегает,
как соболь пробегает через пень.
За пустырем, как персик, небо тает:
вода в огнях, Венеция сквозит, -
а улица кончается в Китае,
а та звезда над Волгою висит.
О, поклянись, что веришь в небылицу,
что будешь только вымыслу верна,
что не запрешь души своей в темницу,
не скажешь, руку протянув: стена.

Владимир Набоков
1938

Твое изумление, или твое

Зияние гласных - какая награда
За меркнущее бытие!

И сколько дыханья легкого дня,
И сколько высокого непониманья
Таится в тебе для меня,

Не осень, а голоса слабый испуг,
Сияние гласных в открытом эфире -
Что лед, ускользнувший из рук...

Арсений Тарковский
"Осень"
1928

Я не то что схожу с ума, но устал за лето.

За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.
Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла все это -
города, человеков, но для начала - зелень.
Стану спать, не раздевшись, или читать с любого
места чужую книгу, покамест остатки года,
как собака, сбежавшая от слепого,
переходят в положенном месте асфальт. Свобода -
это когда забываешь отчество у тирана,
а слюна во рту слаще халвы Шираза,
и, хотя твой мозг перекручен, как рог барана,
ничего не каплет из голубого глаза.

И.Б.
1975

Шо ж це я, шо ж це я не зумів

Зупинитися вчасно, все ясно...
Зі мною тепер і назавжди, пізно не йти
Не йди від мене

Я налию собі, я налию тобі вина
А хочеш - і з медом

Хто ти є? - Ти взяла моє життя,
І не віддала.
Хто ти є? - Ти випила мою кров,
І п'яною впала.

Твої очі кличуть, хочуть мене,
Ведуть за собою.
Хто ти є? Й ким би не була ти,

Я не здамся без бою,
Я не здамся без бою!

Шо ж це я, шо ж це я не зумів
Зупинити себе, тебе... Сьогодні -
Сьогодні так вив, без тебе сумую.
Сумую без тебе, накинь шось на себе

Я налию собі, я налию тобі вина,
А хочеш - і з медом

Хто ти є? - Ти взяла моє життя,
І не віддала.
Хто ти є? - Ти випила мою кров,
І п'яною впала.

Твоi очі кличуть, хочуть мене,
Ведуть за собою.
Хто ти є? Й ким би не була ти -

Я не здамся без бою,
Я не здамся без бою!

"Океан Эльзи"
2005

Ты странствуешь, ты любишь, ты счастлива...

Где ты теперь? - Дивуешься волнам
Зеленого Бискайского залива
Меж белых платьев и панам.

Кровь древняя течет в тебе недаром.
Ты весела, свободна и проста...
Блеск темных глаз, румянец под загаром,
Худые милые уста...

Скажи поклоны князю и княгине.
Целую руку легкую твою
За ту любовь, которую отныне
Ни от кого я не таю.

Иван Бунин
1918

Wild nights! Wild nights!

Were I with thee,
Wild nights should be
Our luxury!

Futile the winds
To a heart in port -
Done with the compass,
Done with the chart.

Rowing in Eden!
Ah! the sea!
Might I but moor
Tonight is thee!

Emily Dickinson
1860

Вода, колонны, ветер и гранит

В стране озерной, хвойной и туманной.
Широкий, низкий, желто-белый, санный,
Каретный, золотой, садовый, странный:

Сонетную строфу - и ту скривит!
А сам квадратной мертвенностью плит
Задавлен в дисциплине барабанной -
Он - вечный заговор, бунтарский ритм!

Когда со шпиля ангел просигналит,
И плиты в воду с берега повалят,
Tак в Иерихоне - значит быть бунтам!

Сам Бронзовый с Гром-камня вмиг соскочит:
Трясись, Vосква - он все перекурочит:
Европа - остров. Тесно городам!

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет XIV
1985

И тот, лишенный имени, в котором

Таится Камень-Пётр, небесный гром.
Недаром Храм, как сказано, на нём
Воздвигнут был над сумрачным простором,

Не царской блажью, а судьбы укором!
Ещё не родилось и слово «князь» –
Уж Росским Морем Балтика звалась,
А воин новгородский – вариором,

Варягом, вором – (Древний смысл – воитель.
Не нравится звучанье? Извините,
Слова меняют чаще смысл, чем вид!)

Словенам, руссам, кривичам и чуди –
Сын Новгорода вам столицей, люди,
Вода, колонны, ветер и гранит...

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет XIII
1985

Так чем дышать? Один остался город,

В который азиатский дух не вхож,
Где в переулках ветра финский нож,
И кров небес корабликом распорот!

Весь мир - ко дну, а ты еще плывешь,
Российская моряцкая отвага!
Крест голубой с Андреевского флага
Дешевкой алых тряпок не сотрешь!

Не оторвать от этих берегов
Ключи Петра и Павла вечный зов,
И если глотки заткнуты соборам -

То рекам не предпишешь тишину,
И вот - такой один на всю страну.
И тот, лишенный имени, в котором...

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет XII
1985

И в лихорадке мечется Мадрид.

Ей - больше тыщи лет: вы не забыли -
Ее сюда арабы затащили,
Когда Роланд был басками побит.

У нас - давно монгольский дух забыт,
У них - несет исламом, как в пустыне,
И география к чертям летит:
Мы - Запад, а они - Восток поныне:

И апельсины есть, и нет дорог...
(Верней, одна - ни вдоль, ни поперек,
И та старательно обходит горы!)

Понятно, что Хемингуэй - болван:
Сюда полез! Нет, чтоб в Афганистан!
Так чем дышать? Один остался город?

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет XI
1985

Москва бетоном душит переулки:

Стейт-билдинги - как доты громоздят!
Вставная челюсть города - Арбат -
Эдем бюрократической прогулки!

И поскучнел навек Нескучный сад,
И Сивцев Вражек съеден силой вражьей,
Зато у Мавзолея - та же стража,
И проступают пятна, пятна, пят...

Но людям говорят, что это розы.
Кровь можно смыть в конце концов, но слезы
С колымских скал или кремлевских плит

Никто и никогда не отстирает:
Ливан горит, Камбоджа вымирает,
И в лихорадке мечется Мадрид...

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет X
1985

Женева дрыхнет. В плюшевой шкатулке

Лежат часы - и все они стоят.
Их столько, что мостить дорогу в ад
Омегами - куда дешевле булки!

Еще дешевле тот, пустой и гулкий
Особо Обдуренных Наций ряд,
Где ульями таинственно гудят
Всесветных шпионажей закоулки.

И в брызгах распылив огни Лозанн,
Интернациональнейший фонтан
Зовет на теплоходные прогулки.

Ну кто же в том чиновничьем краю
Посмеет вспомнить, что в земном раю
Москва бетоном душит переулки?

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет IX
1985

Берлин - почти смертельно пополам,

И сорок лет прошло, а все терзают!
Сегодня в рай дубиной загоняют,
Цена drei groschen торовым громам!

Кому - они? Шакалам да ослам?
На стенке пулеметчиков хватает,
В Тиргартене - не тигры подрастают:
Арбузы (да Кур-пацифистен-дамм)...

Не "вечный бой" - им снится вечный страх:
Не с бирками хотят, а чтоб в гробах:
Лизни сапог, и скройся в переулке,

Завидуя, как без тревог и слав,
На судьбы европейские наклав,
Женева дрыхнет в плюшевой шкатулке.

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет VIII
1985

Печальный Лондон! В ожиданьи срока

Осенних скверов чуть желтеет сон,
Но зелен вечно бархатный газон,
Как стол бильярдный, ждущий одиноко

Викторианской белизны колонн.
Но час игры подходит. Слышишь звон:
Биг Бен, Биг Бен... О, до чего ж далеко
Империей моряцкой разнесен

Твой хриплый голос рынды корабельной,
Твой облик романтический и цельный!
И даже уничтоженный туман

Не оборвал судьбы твоей старинной...
И все all right бы, если б не Берлин... Но -
Берлин - почти смертельно - пополам!

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет VII
1985

Бульварная парижская морока

Смешала все: чиновников и фей,
Такси, арабов, зеркала кафе
В одно лицо: клошара и Видока!

Иное дело - улочки в Маре:
Дворцы принцессами в ослиной коже.
И остров Сен-Луи в густой заре,
Где жил Бодлер и я столетьем позже...

Не всякий мушкетерски весел, как
Некрасов, что из кабака в кабак
По Сен-Жермен - беспечно, как сорока...

Ему бы - день да ночь, да сутки прочь!
А мне - твою тревогу превозмочь,
Печальный Лондон, в ожиданьи срока...

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет VI
1985

Женюсь, женюсь! Какие могут быть игрушки!

И буду счастлив я вполне -
Но вы, но вы, мои вчерашние подружки,
Мои вчерашние подружки,
Напрасно плачете по мне!

Не плачьте, сердце раня - смахните слезы с глаз!
Я говорю вам до свиданья, я говорю вам до свиданья -
А прощанье не для нас!

Иветта, Лизетта, Мюзетта,
Жанетта, Жоржетта...
Вся жизнь моя вами, как солнцем июльским согрета!
Покуда со мной вы, клянусь -
Моя песня не спета!
Иветта, Лизетта, Мюзетта,
Жанетта - ах, Жоржетта!!!

Женюсь, женюсь - и холостяцкие пирушки
Затихнут, сгинут без следа!
Но вы, но вы, мои вчерашние подружки,
Мои вчерашние подружки,
Со мной останетесь всегда!

Не плачьте, сердце раня,
Смахните слезы с глаз!
Я говорю вам до свиданья, я говорю вам до свиданья -
Расставанье не для нас!
Иветта, Лизетта, Мюзетта,
Жанетта, Жоржетта...
Вся жизнь моя вами, как солнцем июльским согрета!
Покуда со мной вы, клянусь -
Моя песня не спета!
Иветта, Лизетта, Мюзетта,
Жанетта - ах, Жоржетта!!!
Колетта, Полетта, Клоретта,
Флоретта, Мариетта...

Юлий Ким
1974

Базарный Рим, пустивший стадо в храм, -

Извечная столица ротозеев,
Святынь, котов, лавчонок, колизеев...
Скучает хлыст Христов по торгашам!

А если в ночь по гулким площадям
Пройтись - от конской задницы зеленой,
И до волшебно-факельной Навоны
(Где пиццы и гравюры - пополам!),

Так важничает каждое окно,
Квиритской нетерпимости полно,
А форум - как сенаторская склока...

Но мостик перейди - и ты спасен:
Трастевере! Гитар бездумный звон,
Бульварная (парижская!) морока!

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет V
1985

И акварельно-тихий Амстердам,

Как прежде, дегтем пахнет и канатом.
О, корабельный вкус солоноватый,
К кирпичным прилепившийся домам,

Где ивы, наклонившись к берегам,
Краснеют всей листвою беловатой,
Когда цепей скрипучею сонатой
Звучит закат, гуляя по мостам,

И молкнет шелест весел, и - старинны,
Как сцены, открываются витрины,
Дав место архаическим блядям,

И дремлют фонари над каждой Летой...
Да, кажется совсем иной планетой
Базарный Рим, пустивший стадо в храм!

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет IV
1985

Имперской Вены темное барокко,

Крутые кровли царственных громад
В узорных верстах золотых оград
И пятнах затуманившихся окон.

Столица полумира! Одиноко
В игрушечной, остаточной стране,
Чуть не в границу упираясь боком,
Торчишь сама с собой наедине!

Ты так знакома нам: да, ведь по сути
Всех брошенных столиц подобны судьбы!
И все-таки - стократ роднее нам

Норманский ветр, неверный и упругий,
Кленовый мусор на каналах Брюгге
И акварельно-тихий Амстердам!

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет III
1985

Отмеченным кривой печатью Рока

Ты в памяти остался, Вавилон,
И что ж? Мы снова гоним вверх бетон:
Кран в облаках, да духом невысоко...

Мы снова очутились у истока -
Как будто праязык к нам возвращен,
Да вот беда: не слышен вовсе он -
С верхушек башен до земли далеко.

Да и кругом - стеклянная стена.
Все видно, только речь отключена:
Экран беззвучно светит и жестоко.

Стекло, металл... А где же град живой?
И как поверить в добрый жребий твой,
Имперской Вены темное барокко?

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет II
1985

Европа - остров. Тесно городам

В дикарском окруженьи океанов,
В истерике рокн-рольных барабанов
И пестроте взбесившихся реклам.

Но все назойливей суются к нам
Самумов очумелые сопрано,
Нытье корана, блеянье баранов -
Весь керосином пахнущий ислам.

Когда-то хоть верблюжьею мочой,
Золой костра да пыльною камчой
Грозила эпилепсия Пророка,

А нынче - взрывов фанатичный дым
Гуляет по пустыням нефтяным,
Отмеченным кривой печатью Рока...

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Сонет I
1985

Европа - остров. Тесно городам,

Отмеченным кривой печатью рока.
Имперской Вены темное барокко
И акварельно-тихий Амстердам.

Базарный Рим, пустивший стадо в храм,
Бульварная парижская морока,
Печальный Лондон в ожиданьи срока,
Берлин - почти смертельно - пополам.

Женева дрыхнет в плюшевой шкатулке,
Москва бетоном душит переулки,
И в лихорадке мечется Мадрид...

Так чем дышать? Один остался город
(И тот лишеннй имени!), в котором -
Вода, колонны, ветер и гранит.

Василий Бетаки
"Европейские сонеты (четвертый венок)"
Ключевой сонет-магистрал
1985

Я скажу тебе с последней

Прямотой:
Все лишь бредни - шерри-бренди, -
Ангел мой.

Там где эллину сияла
Красота,
Мне из черных дыр зияла
Срамота.

Греки сбондили Елену
По волнам,
Ну а мне - соленой пеной
По губам.

По губам меня помажет
Пустота,
Строгий кукиш мне покажет
Нищета.

Ой ли, так ли, дуй ли, вей ли,
Все равно.
Ангел Мэри, пей коктейли,
Дуй вино!

Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни - шерри-бренди, -
Ангел мой.

О.М.
02.03.1931

Solomon Grundy,

Born on a Monday,
Christenes on Tuesday,
Married on Wednesday,
Took ill on Thursday,
Worse on Friday,
Died on Saturday,
Buried on Sunday.
This is the end
Of Solomon Grundy.

from
Mother Goose Rhymes

perditi il sogno

resina animale
profumo che porto
nella notte di angustia
comprendi
è la carezza vagabonda che
tira la testa
celeste e con un soffio
la carezza gentile è lei
è lei mi beve

Franco Manzoni
da "Esausto amore"
1987

Time will say nothing but I told you so,

Time only knows the price we have to pay;
If I could tell you I would let you know.

If we should weep when clowns put on their show,
If we should stumble when musicians play,
Time will say nothing but I told you so.

There are no fortunes to be told, although,
Because I love you more than I can say,
If I could tell you I would let you know.

The winds must come from somewhere when they blow,
There must be reasons why the leaves decay;
Time will say nothing but I told you so.

Perhaps the roses really want to grow,
The vision seriously intends to stay;
If I could tell you I would let you know.

Suppose the lions all get up and go,
And all the brooks and soldiers run away?
Will time say nothing but I told you so?
If I could tell you I would let you know.

W. H. Auden
1940