воскресенье, декабря 30, 2007

беназир бхутто. есть нетто, есть брутто,

есть имена, под которые хочется маршировать.
и есть алфавит, имя которому – пересмешник,
вселившийся в черепа выдолбленный скворешник,
ему там тепло и есть чего поклевать.
так вот, - когда брутто сравняется массой с нетто,
и нетто воскликнет: и ты, брут! под пистолетом,
то станет понятно - конец и начало света,
по сути своей одноегговой – близнецы.
ботинок впечатывая в песок под глухое бхутто,
второй беназирно отчавкиваю от грунта -
чего-то охота. анархии или хунты,
но больше всего, почему-то, простой весны.

Валрес
"беназир бхутто"
2000

среда, декабря 26, 2007

Второе Рождество на берегу

незамерзающего Понта.
Звезда Царей над изгородью порта.
И не могу сказать, что не могу
жить без тебя - поскольку я живу.
Как видно из бумаги. Существую;
глотаю пиво, пачкаю листву и
топчу траву.

Теперь в кофейне, из которой мы,
как и пристало временно счастливым,
беззвучным были выброшены взрывом
в грядущее, под натиском зимы
бежав на Юг, я пальцами черчу
твое лицо на мраморе для бедных;
поодаль нимфы прыгают, на бедрах
задрав парчу.

Что, боги,— если бурое пятно
в окне символизирует вас, боги,—
стремились вы нам высказать в итоге?
Грядущее настало, и оно
переносимо; падает предмет,
скрипач выходит, музыка не длится,
и море все морщинистей, и лица.
А ветра нет.

Когда-нибудь оно, а не — увы —
мы, захлестнет решетку променада
и двинется под возгласы «не надо»,
вздымая гребни выше головы,
туда, где ты пила свое вино,
спала в саду, просушивала блузку,—
круша столы, грядущему моллюску
готовя дно.

Иосиф Бродский
Январь 1971, Ялта

суббота, декабря 15, 2007

Каждый молчит, сохраняя свое.

На внутренней стороне
дермантиновых, кожаных, кружевных,
клетчатых, ношеных, жестяных, -
фотоснимки близких и виды пляжей в чужой стране,
непостижных красавиц тела, цветных
снов, влагу, тепло по краям, внизу,
запасную пуговицу, пыльцу,
за отворотом века слезу, а за створками навесных -
персональную темноту,
непонятное, моль, проедающую насквозь
сердце пальто, повешенного на гвоздь,
дачный ключ, свидетельство, наготу.

И не набравшихся духу слов козырных,
отложенных на потом,
правоту, каждый свою сохраняет, дающуюся с трудом,
правду, таящуюся от них.

Хельга Ольшванг
2004

пятница, декабря 14, 2007

Dear savages, though I've never mastered your tongue, free of pronouns and gerunds,

I've learned to bake mackerel wrapped in palm leaves and favor raw turtle legs,
with their flavor of slowness. Gastronomically, I must admit, these years
since I was washed ashore here have been a non-stop journey,
and in the end I don't know where I am. After all, one keeps carving notches only
so long as nobody apes one. While you started aping me even before I spotted
you. Look what you've done to the trees! Though it's flattering to be regarded
even by you as a god, I, in turn, aped you somewhat, especially with your maidens
- in part to obscure the past, with its ill-fated ship, but also to cloud the future,
devoid of a pregnant sail. Islands are cruel enemies
of tenses, except for the present one. And shipwrecks are but flights from grammar
into pure causality. Look what life without mirrors does
to pronouns, not to mention one's features! Perhaps your ancestors also
ended up on this wonderful beach in a fashion similar
to mine. Hence, your attitude toward me. In your eyes I am
at the very least an island within an island. And anyhow, watching my every step,
you know that I am not longing for the past participle or the past continuous
- well, not any more than for that future perfect of yours deep in some humid cave,
decked out in dry kelp and feathers. I write this with my index finger
on the wet, glassy sand at sunset, being inspired perhaps
by the view of the palm-tree tops splayed against the platinum sky like some
Chinese characters. Though I've never studied the language. Besides, the breeze
tousles them all too fast for one to make out the message.

Joseph Brodsky
"Infinitive"
(to Ulf Linde)

четверг, декабря 13, 2007

По вечерам над ресторанами

Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!» кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.

Александр Блок
"Незнакомка"
24 апреля 1906, Озерки

среда, декабря 12, 2007

У всего есть предел: в том числе у печали.

Взгляд застревает в окне, точно лист - в ограде.
Можно налить воды. Позвенеть ключами.
Одиночество есть человек в квадрате.
Так дромадер нюхает, морщась, рельсы.
Пустота раздвигается, как портьера.
Да и что вообще есть пространство, если
не отсутствие в каждой точке тела?
Оттого-то Урания старше Клио.
Днем, и при свете слепых коптилок,
видишь: она ничего не скрыла,
и, глядя на глобус, глядишь в затылок.
Вон они, те леса, где полно черники,
реки, где ловят рукой белугу,
либо - город, в чьей телефонной книге
ты уже не числишься. Дальше, к югу,
то есть к юго-востоку, коричневеют горы,
бродят в осоке лошади-пржевали,
лица желтеют. А дальше - плывут линкоры,
и простор голубеет, как белье с кружевами.

Иосиф Бродский
"К Урании"
1981

вторник, декабря 11, 2007

Better take care

Think I better go, better get a room
Better take care of me
Again and again

I think about this and I think about personal history
Better take care
I breathe so deep when the movie gets real
When the star turns round
Again and again
He looks me in the eye says he's got his mind on a countdown 3-2-1
Forever

I'm screaming that I'm gonna be living on till the end of time
Forever
The sky splits open to a dull red skull
My head hangs low 'cause it's all over now

And there's never gonna be enough money
And there's never gonna be enough drugs
And I'm never ever gonna get old
There's never gonna be enough bullets
There's never gonna be enough sex
And I'm never ever gonna get old
So I'm never ever gonna get high
And I'm never ever gonna get low
And I'm never ever gonna get old

Better take care

The moon flows on to the edges of the world because of you
Again and again
And I'm awake in an age of light living it because of you
Better take care
I'm looking at the future solid as a rock because of you
Again and again

Wanna be here and I wanna be there
Living just like you, living just like me
Forever
Putting on my gloves and bury my bones in the marshland
Forever
Think about my soul but I don't need a thing just the ring of the bell in the pure clean air

And I'm running down the street of life
And I'm never gonna let you die
And I'm never ever gonna get old
And I'm never ever gonna get
I'm never ever gonna get
I'm never ever gonna get old
And I'm never ever gonna get
And I'm never ever gonna get
Never ever gonna get old

David Bowie
"Never Get Old"
2004

понедельник, декабря 10, 2007

Сам воздух над ночными клубами,

"Билингвами" и "Пирогами",
Пропах насквозь словами грубыми,
Дешевой водкой и стихами.

Пройдя сквозь металлоискатели,
Сквозь дресс-контроли и фейс-коды,
Здесь до утра стихослагатели
Вино глотают, словно воду.

Сидит здесь тесная компания,
Звенят стаканчики пустые.
Здесь торжествует наркомания,
Вовсю цветет педерастия.

Здесь все поруганы идеи,
Как стриптизерши под шестом.
Здесь мы, как в джунглях орхидеи,
Бледнеем в сумраке густом.

Здесь, обкурясь марихуаною,
Читая всякую хуйню,
Мы со своими Жак Лаканами
Давно прогнили на корню.

И я, бессильный и продажный,
С кругами синими у глаз,
Сижу в тусовке эпатажной,
Как будто тоже пидарас.

Где молодость моя пропащая?
Зазря растраченные силы?
Лишь пальцы тонкие, прозрачные
Ласкают рюмочку текилы.

Так, предаваясь мастурбации,
Гляжусь в постылое вино.
Нет, никакой не мозг мы нации,
А натуральное гавно.

И каждый вечер, ближе к полночи,
Чуть начинается приход,
Эльфийский плащ, как зайчик солнечный,
В тяжелом мареве плывет.

Пройдя меж женщинами падшими,
Всегда без спутников, одна,
Студентка из движенья «Наши»
Садится скромно у окна.

Она чиста по самой сути,
Не ищет истину в вине,
И образ президента Путина
На стройной девичьей спине.

Сидит и кутается зябко
У негодяев на виду
В светящуюся плащ-палатку,
Как ангел в Дантовом аду.

Пройдя меж трезвыми и пьяными,
Она садится у окна.
Ей за немытыми стаканами
Видна блаженная страна.

В стране той нанотехнологии,
Хребет подводный Ломоносова,
А здесь у нас лишь патология,
Неразрешимые вопросы.

У них олимпиада в Сочи
И Константиновский дворец.
А нас ждет… дальше многоточие -
Точнее говоря, пиздец.

У них там свежий ветер мая
И ликованье дружных масс.
А здесь все это вызывает
Лишь когнитивный диссонанс.

Мое трехдневное похмелие,
Моя вселенская тоска...
Ее задорное веселие
И в кольцах узкая рука...

От этой жизни незадавшейся,
От черного упадка сил,
Студентка из движенья «Наши»,
Меня, пожалуйста, спаси!

Стряхни с меня всю эту нежить,
Направь меня на верный путь,
Вдохни неведомую свежесть
В мою исчахнувшую грудь.

Исторгни душу мою ржавую,
Плащом серебряным укрой,
Сродни меня с моей державою,
Под образами упокой.

Привет вам, яростные гунны!
Скорей мочите нас в сортире!
Мы гимн вам, радостным и юным,
Споем на нашей ветхой лире!

Всеволод Емелин
"НеЗНАКомка"
2007

воскресенье, декабря 09, 2007

The ambulance men touched her cold

body, lifted it, heavy as iron,
onto the stretcher, tried to close the
mouth, closed the eyes, tied the
arms to the sides, moved a caught
strand of hair, as if it mattered,
saw the shape of her breasts, flattened by
gravity, under the sheet,
carried her, as if it were she,
down the steps.

These men were never the same. They went out
afterwards, as they always did,
for a drink or two, but they could not meet
each other's eyes.

Their lives took
a turn - one had nightmares, strange
pains, impotence, depression. One did not
like his work, his wife looked
different, his kids. Even death
seemed different to him - a place where she
would be waiting,

and one found himself standing at night
in the doorway to a room of sleep, listening to a
woman breathing, just an ordinary
woman
breathing.

Sharon Olds
"The Death of Marilyn Monroe"
1998

суббота, декабря 08, 2007

… и вот когда стало совсем плохо

он снова начал читать просто читать
пить маленькими глотками слово
садиться вставать

и только время которым полон твой рот
не помещается в нем выливается отстает
а свет воздух окно становятся новой кожей
новым панцирем с головы и до пят
под которым ахиллесовой памяти генокод

потому что никто уже никому ничего не может
никто
никому
ничего

потому что: хоть выговорить себя…

Олег Шатыбелко
[контекст 10: просто читать]
2007

вторник, декабря 04, 2007

Бугристы берега, благоприятны влаги,

О горы с гроздами, где греет юг ягнят,
О грады, где торги, где мозгокружны браги
И деньги, и гостей, и годы их губят.
Драгие ангелы, пригожие богини,
Бегущие всегда от гадкия гордыни,
Пугливы голуби из мягкого гнезда,
Угодность с негою, огромные чертоги,
Недуги наглые и гнусные остроги,
Богатство, нагота, слуги и господа,
Угрюмы взглядами, игреки, пеги, смуглы,
Багровые глаза, продолговаты, круглы;
И кто горазд гадать и лгать, да не мигать,
Играть, гулять, рыгать и ногти огрызать,
Ногаи, болгары, гуроны, геты, гунны,
Тугие головы, о иготи чугунны,
Гневливые враги и гладкословный друг,
Толпыги, щеголи, когда вам есть досуг,
От вас совета жду, я вам даю на волю:
Скажите, где быть "г" и где стоять "глаголю"?

Михайло Васильев Ломоносов
"О сомнительном происхождении буквы "Г" в российском языке"
между 1748 и 1754

понедельник, декабря 03, 2007

Il dolce suono mi colpi di sua voce!

Ah, quella voce m'e qui nel cor discesa!
Edgardo! io ti son resa, Edgardo, mio!
fuggita io son de tuoi nemici.
Un gelo me serpeggia nel sen!
trema ogni fibra!
vacilla il pie!
Presso la fonte meco t'assidi al quanto!
Ohime, sorge il tremendo fantasma e ne separa!
Qui ricovriamo, Edgardo, a pie dell'ara.
Sparsa e di rose!

Un armonia celeste, di, non ascolti?
Ah, l'inno suona di nozze!
Il rito per noi s'appresta! Oh, me felice!
Oh gioia che si sente, e non si dice!
Ardon gl'incensi!
Splendon le sacre faci, splendon intorno!
Ecco il ministro!
Porgime la destra!
Oh lieto giorno!
Al fin son tua, al fin sei mia,
a me ti dona un Dio.
Ogni piacer piu grato,
mi fia con te diviso
Del ciel clemente un riso
la vita a noi sara.

Salvatore Cammarano
"Il dolce suono" aria from
Act III scene 1 of
"Lucia di Lammermoor"
by Gaetano Donizetti
1835

пятница, ноября 30, 2007

Какая есть. Желаю вам другую -

Получше. Больше счастьем не торгую,
Как шарлатаны и оптовики...
Пока вы мирно отдыхали в Сочи,
Ко мне уже ползли такие ночи,
И я такие слышала звонки!

Не знатной путешественницей в кресле
Я выслушала каторжные песни,
А способом узнала их иным...
. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .


Над Азией - весенние туманы,
И яркие до ужаса тюльпаны
Ковром заткали много сотен миль.
О, что мне делать с этой чистотою,
Что делать с неподкупностью простою?
О, что мне делать с этими людьми!

Мне зрительницей быть не удавалось,
И почему-то я всегда вклинялась
В запретнейшие зоны естества.
Целительница нежного недуга,
Чужих мужей вернейшая подруга
И многих - безутешная вдова.

Седой венец достался мне не даром,
И щеки, опаленные пожаром,
Уже людей пугают смуглотой.
Но близится конец моей гордыне,
Как той, другой - страдалице Марине,-
Придется мне напиться пустотой.

И ты придешь под черной епанчою,
С зеленоватой страшною свечою,
И не откроешь предо мной лица...
Но мне не долго мучиться загадкой:
Чья там рука под белою перчаткой
И кто прислал ночного пришлеца?

Анна Ахматова
23-24 июня 1942
Ташкент

четверг, ноября 22, 2007

Ground Control to Major Tom,

Ground Control to Major Tom!
Take your protein pills and put your helmet on.

Ground Control to Major Tom!
Commencing countdown, engines on.
Check ignition and may God's love be with you...

Ten, Nine, Eight, Seven, Six, Five, Four, Three, Two, One, Liftoff

This is Ground Control to Major Tom -
You've really made the grade,
And the papers want to know whose shirts you wear.
Now it's time to leave the capsule if you dare.

"This is Major Tom to Ground Control.
I'm stepping through the door,
And I'm floating in a most peculiar way,
And the stars look very different today.

For here
Am I sitting in a tin can
Far above the world.
Planet Earth is blue,
And there's nothing I can do,

Though I'm past one hundred thousand miles,
I'm feeling very still,
And I think my spaceship knows which way to go,
Tell my wife I love her very much, she knows"

Ground Control to Major Tom -
Your circuit's dead, there's something wrong.
Can you hear me, Major Tom?
Can you hear me, Major Tom?
Can you hear me, Major Tom?
Can you....

"Here am I floating round my tin can
Far above the Moon
Planet Earth is blue
And there's nothing I can do."

David Bowie
"Space Oddity"
1972

среда, ноября 21, 2007

Проста моя осанка,

Нищ мой домашний кров.
Ведь я островитянка
С далеких островов!

Живу — никто не нужен!
Взошел — ночей не сплю.
Согреть чужому ужин —
Жилье свое спалю!

Взглянул — так и знакомый,
Взошел — так и живи!
Просты наши законы:
Написаны в крови.

Луну заманим с неба
В ладонь,— коли мила!
Ну, а ушел — как не был,
И я — как не была.

Гляжу на след ножовый:
Успеет ли зажить
До первого чужого,
Который скажет: «Пить».

Марина Цветаева
Август 1920

суббота, ноября 17, 2007

Tequila, scorpion honey,

harsh dew of the doglands,
essence of Aztec,
crema di cacti;
tequila, oily and thermal like the sun in solution;
tequila, liquid geometry of passion;
Tequila, the buzzard god who copulates in midair
with the ascending souls of dying virgins;
tequila, firebug in the house of good taste;
O tequila, savage water of sourcery,
what confusion and mischief your sly, rebellios drops
do generate!

Tom Robbins
from
"Still Life with Woodpecker"
1980

вторник, ноября 13, 2007

не мешайте седатики с алкоголем,

не мешайте седатики с алкоголем,
не мешайте их никогда!
на свете счастья нет, но есть покой и воля,
покой и воля, да!
но вертолёт, вертолёт, мать-отвёртка, отнеси меня,
на гребешки поддельных гор, о которых мы спорили,
горы это или облака,
а человек по имени
Иван Петров сказал, что озеро это фальшивое море, и
из вежливости промолчал от том, что мы два грёбанных мудака.
А фрекен Хъёллан смотрит в окошко, под амальгамой
электричества, так, что оно превращается в зеркальце,
звонок. кто говорит? Мама?
Мама, Ваш сын понял, что всё-таки она вертится,
он очень, очень болен и сам не знает, откуда взялась эта боль,
наверное это чёрный-чёрный человек уселся ему на мизинец,
мама, мама, почему ты не сделала аборт?
я бы тогда поплыл себе, как Моисей в корзине,
мама, я всегда считал, что центонная поэзия моветон,
а вот теперь пишу, как впрочем, о живых аут бене,
аут нихиль, поэтому не будем называть имён,
тем более, что их носители и так на измене,
а впрочем вот одно: моего отца звали Марк Эммануилович
со всеми вытекающими отсюда последствиями,
мне хотелось, чтобы у меня нашли туберкулёз, это в детстве,
а в юности чтобы ВИЧ,
мне нравилось называть себя женскими именами и
перед зеркалом репетировать восстание масс,
в школе я уклонялся от лобызания знамени
и сам не знаю, как перешёл в шестой класс,
дети, впрочем, меня не жаловали и называли не
иначе, как «жидовская морда» или «пидарас»,
в обоих случаях были правы, я маялся в школе,
потом сбегал к тёте жаловаться, как я несчастен,
а она мне говорила: на свете счастья нет, но есть покой и воля,
впрочем, потом оказалось, как это часто
бывает со словами великих поэтов,
что счастье как раз бывает, но быстро кончается,
а вот никакого покоя всё нет и нет,
и воли нет, учитывая, в чём она у меня заключается,
словом: не мешайте седатики с алкоголем,
не мешайте счастью,
не нарушайте покой,
не изъявляйте волю,
ощущайте боль.

Марианна Гейде
"Раёшное. Ч.1"
2005

среда, ноября 07, 2007

Да не о чем плакать, Бога-то не гневи.

Не дохнешь - живи, не можешь - сиди язви.
Та смотрит фэшн-тиви, этот носит серьгу в брови, -
У тебя два куба тишины в крови.

Не так чтобы ад - но минималистский холод и неуют.
Слова поспевают, краснеют, трескаются, гниют;
То ангелы смолкнут, то камни возопиют -
А ты видишь город, выставленный на mute.

И если кто-то тебя любил - значит, не берег,
Значит, ты ему слово, он тебе - поперек;
В правом ящике пузырек, в пузырьке зверек,
За секунду перегрызающий провода.

Раз - и звук отойдет, вроде околоплодных вод,
Обнажив в голове пустой, запыленный сквот,
Ты же самый красноречивый экскурсовод
По местам своего боевого бесславия - ну и вот:
Гильзы,
Редкая хроника,
Ломаная слюда.

Вера Полозкова
2007

понедельник, ноября 05, 2007

Time takes a cigarette, puts it in your mouth.

You pull on your finger, then another finger, then your cigarette.
The wall-to-wall's calling, it lingers, then you forget -
You're a rock'n'roll suicide.
You're too old to lose it, too young to choose it,
And the clock waits patiently on your song.
You walk past the cafe but you don't eat when you've lived too long -
You're a rock 'n' roll suicide.
Chev brakes are snarling as you stumble across the road
But day breaks instead so you hurry home.
Don't let the sun blast your shadow,
Don't let the milk floats ride your mind,
So natural-religiously unkind.
Oh, no, love! you're not alone,
You're watching yourself but you're too unfair,
You got your head all tangled up, but if I could only make you care.
Oh, no, love! you're not alone,
No matter what or who you've been,
No matter when or where you've seen
All the knives seem to lacerate your brain -
I've had my share, so I'll help you with the pain.
You're not alone, just turn on with me,
You're not alone, let's turn on and be,
You're not alone, gimme your hands,
You're wonderful, gimme your hands,
You're wonderful, gimme your hands.

David Bowie
"Rock'n'Roll Suicide"
1972

воскресенье, ноября 04, 2007

Не колышется, не шевелится, не подвинется,

у зимы ввиду, у снега на поводу.
Слышь, малыш, я уже не знаю, во что всё выльется:
в ядовитую ртуть, в сверкающую слюду,
где очнешься - в Нью-Йорке или где-нибудь в Виннице,
в чьей постели, в чьих ладонях, на чью беду.
Я боюсь, что тебя не хватит не только вырваться -
но и даже отпрыгнуть, когда я вдруг упаду.
В этом войске я почетная злополучница,
многолетний стаж, пора открывать кружок.
Здесь не будет времени пробовать или мучиться,
ждать, пока другой осмелится на прыжок.
Видишь, милый, по-хорошему не получится,
тут сперва глотай - а после лечи ожог.
И сначала ты выходишь себе со знаменем,
наклоняешься с другого конца стола -
я-то знаю, ты давно уже без сознания,
и в груди твоей застряла моя стрела.
Закружатся, завальсируют шпили, ратуши,
голубые сосны, звездчатый хризолит,
я насню тебе сегодня морские ракушки
и канатную дорогу через залив.
Дни летят, смеются, щелкают, будто семечки -
брось монетку, не считать на воде кругов.
Две усталых ладони на теплом темечке,
бесконечно-мокрый ветер вдоль берегов.
Мы гуляем фонарями, дождями, парками,
инспектируем устройство дверных щеколд,
греем ветер золотыми твоими патлами.
Утыкаюсь теплым носом между лопатками,
острие стрелы привычно поймав щекой.
Суета и осень, дымка, дурная практика,
теплый кофе пополам на двоих в ларьке,
шоколадка разломалась на сто квадратиков,
что один за другим растаяли в кулаке.
Время лечит лучше самых полезных выдумок,
голова в порядке, в сердце зарос проем.
Чтоб забыть, тебе сегодня на вырост выданы
новый дом, другой автобус, чужой район.
Ты очнешься утром, выдохнешь "утро доброе",
Удивленно глянешь - кто это тут лежит?
Я увижу круглый шрам у тебя под ребрами.
И в который раз попробую пережить.

Алька Кудряшева
"Пой мне еще, что я могу изменить?"
2007

суббота, ноября 03, 2007

плотно ли, хорошо ли сидит на тебе январь?

как на тебя шили, сидит как влитой.
красные кровяные, киноварь, государь.
волоски, эпидермис, маленький мой.
три дня как народился в голубом терему,
в корпусе акушерском, рифмохват-сумарок,
а уж дрожит заранее - возле виска ему
жестяной пропеллер выполняет урок.
так всю жизнь твою будет остроклювый сапсан
с неба следить добычу - только мышью и лечь,
прижаться к земле, к скале, к эпидермису, к волоскам,
к папеньке твоему дамоклу, тебе несущему меч.
все у вас в роду воины, ты один подкачал,
некрасив, невелик ростом, нелюбим лошадьми.
папенька на всякий случай говорил с палачом,
а о чём - знают красные кровяные твои.
то-то тебе приводят каких попросишь блядей,
моют заморские фрукты в проточной воде,
и радиостанции углича транслируют целый день
колокольную музыку по заявкам нквд.

Геннадий Каневский
"Царевич"
2007

пятница, ноября 02, 2007

Сед старик Лекс, а его жена – молодая дура.

Он в лес – она по дрова. Добыта руда – нету тары.
Договор расторгнут. Юля Лекс в аэропорту рыдает:
"Я любила вора в законе! О, мои нефтяные дыры!
Алюминий, алюминий! Не мила мне игра фортуны!

Закон лишь один на свете: это закон больших чисел.
В казино, в насекомом, в козявке – всюду, где б ни случился,
он сед, как лунь, суров, будто культ, и нуль как личность.
Да куда, глупая, от него я денусь, куда спрячусь?
Сколько дивных качеств гибнет в дебрях его количеств!

Смилуйся, господин! Отдай две ладьи, не отдавай Диларом.
Континенты отдай златые и полный вина океан.
Родину продай каннибалам и древний весь пантеон.
Не бросай только в лабиринт! Я верну тебе договор.
А не то от слез и любви я умру, – мне все равно".

Николай Байтов
2001

среда, октября 31, 2007

The Naming of Cats is a difficult matter,

It isn't just one of your holiday games;
You may think at first I'm as mad as a hatter
When I tell you, a cat must have THREE DIFFERENT NAMES.

First of all, there's the name that the family use daily,
Such as Peter, Augustus, Alonzo or James,
Such as Victor or Jonathan, George or Bill Bailey -
All of them sensible everyday names.

There are fancier names if you think they sound sweeter,
Some for the geentlemen, some for the dames:
Such as Plato, Admetus, Electra, Demeter -
But all of them sensible everyday names.

But I tell you, a cat needs a name that's particular,
A name that's peculiar, and more dignified,
Else how can he keep up his tail perpendicular,
Or spread out his whiskers, or cherish his pride?

Of names of this kind, I can give you a quorum,
Such as Munkustrap, Quaxo, or Coricopat,
Such as Bombalurina, or else Jellylorum -
Names that never belong to more that one cat.

But above and beyond there's still one name left over,
And that is the name that you never will guess;
The name that no human research can discover -
But THE CAT HIMSELF KNOWS, and will never confess.

When you notice a cat in profound meditation,
The reason, I tell you, is always the same:
His mind is engaged in a rapt contemplation
Of the thought, of the thought, of the thought of his name:

His ineffable effable
Effanineffable
Deep and inscrutable singular Name.

T.S. Eliot
"The Naming of Cats"
from
"Old Possum's Book of Practical Cats"
1939

суббота, октября 27, 2007

Сказал «нет ничего прекрасней…» – и солгал,

А все-таки сказал, изобразил накал
Страстей. И что с того?
Глаголов наспрягал, фискалов обскакал
Всех, всех до одного.

Так вот, нет ничего прекрасней, чем пойти
На Крюковский вокзал примерно к десяти,
Протиснуться в вагон
И слушать, как состав грохочет о пути
Чугунным сапогом.

Сквозь слух течет скользя чужая речь. Нельзя
В дороге отличить валета от ферзя.
Полтысячи причин
Охотятся за мной напрасно, ведь и я
В ночи неразличим.

Царапает лицо фонарный узкий луч.
Качается звезда меж бутафорских туч –
Тех, тех, кого гряда –
И взгляд ее пунцов, но, сколь его ни мучь,
Направлен не сюда.

Лежи на полке, зри не полосу зари,
А то, как темнота пускает пузыри
Оранжевых огней;
Кури ли, говори – ты у нее внутри,
Хотя и рядом с ней.

Лети по трем мостам, по десяти постам,
Прижми салфетку тьмы к распахнутым устам,
Спеши на торжество,
Скажи «нет ничего…», взгляни вперед – и там
Не будет ничего.

Дмитрий Коломенский
2004

воскресенье, октября 21, 2007

Мело, мело по всей земле,

Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На озарённый потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка
Со стуком на пол,
И воск слезами с ночника
На платье капал,

И все терялось в снежной мгле,
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Борис Пастернак
"Зимняя ночь"
1946

пятница, октября 19, 2007

Одной рукой она божество,

Другой – с рождения умирает.
Такое вот интересное существо.
И ничего своего
До самых, извиняюсь, до окраин.

<...>
Одной рукой она выбирает себе одёжку,
Другой запихивает себя между бетонных плит.
Хорошего – понемножку.
<...>
Город большой. Голова болит.

Женя Р[..]
2007

среда, октября 17, 2007

<...>Я осточертежник в митенках – худ и зябок,

с огромным таким планшетом переносным.
Я жалобщик при Судье, не берущем взяток,
судебными исполнителями тесним.
Я тот, кто все время хнычет: "Со мной нельзя так" -
но ясно, что невозможно иначе с ним.

А что до амбиций – то эти меня сожрут.
Они не дают мне жить – чтоб не привыкала.
Надо закончить скорбный сизифов труд,
взять сто уроков правильного вокала,
приобрести себе шестиструнный бас.
Жизнь всегда поощряла таких строптивых:
к старости я буду петь на корпоративах
мебельных фабрик и продуктовых баз.

Начинается тем, что нянькаешься с мерзавцами –
и пишешь в тетрадку что-то, и нос не суйте;
кончается же надписанными эрзацами –
и, в общем-то, не меняет при этом сути.
Мой мощный потенциал, в чем бы ни был выражен, -
беспомощен. Эта мысль меня доканала.
(Хотя эту фразу мы, если надо, вырежем –
святое, для федерального-то канала).

отрывок из
Веры Полозковой
2007

вторник, октября 16, 2007

Я думаю об утре Вашей славы,

Об утре Ваших дней,
Когда очнулись демоном от сна Вы
И богом для людей.

Я думаю о том, как Ваши брови
Сошлись над факелами Ваших глаз,
О том, как лава древней крови
По Вашим жилам разлилась.

Я думаю о пальцах, очень длинных,
В волнистых волосах,
И обо всех - в аллеях и гостиных -
Вас жаждущих глазах.

И о сердцах, которых - слишком юный -
Вы не имели времени прочесть,
В те времена, когда всходили луны
И гасли в Вашу честь.

Я думаю о полутемной зале,
О бархате, склоненном к кружевам,
О всех стихах, какие бы сказали
Вы - мне, я - Вам.

Я думаю еще о горсти пыли,
Оставшейся от Ваших губ и глаз...
О всех глазах, которые в могиле.
О них и нас.

Марина Цветаева
"Байрону"
24 сентября 1913,
Ялта

воскресенье, октября 14, 2007

Every breath you take,

Every move you make,
Every bond you break,
Every step you take -
I'll be watching you.

Every single day,
Every word you say,
Every game you play,
Every night you stay -
I'll be watching you.

Oh, can't you see -
You belong to me.
How my poor heart aches
With every step you take,

Every move you make,
Every vow you break,
Every smile you fake,
Every claim you stake -
I'll be watching you

Since you've gone, I've been lost without a trace.
I dream at night - I can only see your face.
I look around but it's you I can't replace.
I feel so cold and I long for your embrace.
I keep crying baby, baby, please...

Oh, can't you see -
You belong to me.
How my poor heart aches
With every breath you take!

Every move you make,
Every vow you break,
Every smile you fake,
Every claim you stake -
I'll be watching you.

Every move you make,
Every step you take -
I'll be watching you...

Gordon Sumner
(Sting)
1983

пятница, октября 12, 2007

- Мой милый С., как здорово: ты здесь!

Я слякотной зимою в Будапеште
все думала: такой ли ты, как прежде,
мечтатель и повеса из повес...

- Мечтатель, да. Я развожусь с женой.
Она мне всем... Ушла к другому... Вот,
выгуливаю пса её. Одной
мечтою жив: она вернется. Год,

другой. И вновь: скрещенье рук,
скрещенье ног. Я знаю, это
так пошло, что... История разлук
на всех одна. Я не прошу совета.

- Мой милый С.! - Не надо, замолчи.
Я перестал об этом. Точка. Скоро
найду другую. Жизнь пойдет повтором,
рапидом: стол, горение свечи,

со стуком ангел, там февраль, надежда
на март седой, и жар, и боль соблазна,
и то и дело башмаки крестообразно,
и шея пахнет персиками нежно.

22.08.2007 - 12.10.2007

четверг, октября 11, 2007

Ain't no sunshine when she's gone.

Ain't no sunshine when she's gone.
It's not warm when she's away.
Ain't no sunshine when she's gone,
and she's always gone too long
anytime she goes away.

Wonder this time where she's gone,
wonder if she's gone to stay.
Ain't no sunshine when she's gone,
and this house just ain't no home
anytime she goes away.

And I know, I know, I know, I know, I know,
I know, I know, I know, I know, I know, I know,
I know, I know, I know, I know, I know, I know,
I know, I know, I know, I know, I know, I know,
I know, I know, I know,
hey, I ought to leave the young thing alone,
but ain't no sunshine when she's gone.

Ain't no sunshine when she's gone,
only darkness every day.
Ain't no sunshine when she's gone,
and this house just ain't no home
anytime she goes away.
Anytime she goes away.
Anytime she goes away.
Anytime she goes away.
Anytime she goes away.

Bill Withers
1971

среда, октября 10, 2007

до сих пор удивляют косвенные падежи

очки в костяной оправе
маленькие подзорные пустяки

смотришь в них
светишь в пустое глазное дно:
трилобиты
бойцовские рыбки
пиратские корабли

оставляешь за собой
липкий неуверенный след
первый раз выполз на песок
первый раз глотнул кислорода

не понравилось

я очень многое делаю для тебя
начал сутулиться
смеюсь невпопад
где-то потерял плавники

с каждым днем становлюсь все лучше

Егор Кирсанов
2007

вторник, октября 09, 2007

...Ты хочешь знать, что делал я

На воле? Жил - и жизнь моя
Без этих трех блаженных дней
Была б печальней и мрачней
Бессильной старости твоей.
Давным-давно задумал я
Взглянуть на дальние поля,
Узнать, прекрасна ли земля,
Узнать, для воли иль тюрьмы
На этот свет родимся мы.
И в час ночной, ужасный час,
Когда гроза пугала вас,
Когда, столпясь при алтаре,
Вы ниц лежали на земле,
Я убежал. О, я, как брат,
Обняться с бурей был бы рад!
Глазами тучи я следил,
Рукою молнию ловил...
Скажи мне, что средь этих стен
Могли бы дать вы мне взамен
Той дружбы краткой, но живой,
Меж бурным сердцем и грозой?

Михаил Лермонтов
"Мцыри",гл. 8,
1839

воскресенье, октября 07, 2007

Woke up, I had the same clothes on

I had on last night -
Damn,
I must have passed out.
And cash is just like the clothes I worn
yesterday,
We are broke -
Damn,
I gotta get my ass out!
So, I went to see what my friend was talking about -
Drugs -
He told me cocaine would get you a clout.
My momma said he's trouble and school's my rout,
But I went to high school and got kicked out.
So I'm driving this truck down the 95,
I pray to God I make it home alive,
I don't get pulled over by the man,
I just want to make it home to hold your hand.

Goodbye, beloved one -
Do you know what I am,
If you don't see my face no more -
I'm a provider, girl,
I gotta face the streets tonight.

Goodbye, beloved one -
Do you know what I am,
You don't see my face no more -
I'm a rider, girl,
I gotta face the streets tonight.

You say you don't want me to go but I have to,
Please don't weep,
I love you.

I refuse to be a bum,
Especially coming where I'm from -
I'm a provider, girl,
And I love you.

So it's just like I said before -
Heading down 95, dodging Johnny Law.
I don't need a ticket though I never got one.
If he pulls me over,
He can feel my shotgun.
I think about life, pull down my hat -
It's just like this road, I don't know where I'm at.
I don't want to be another cocaine story -
Will I find my sanity
Where I find my glory?

Someday, someday this will be over:
We'll raise a family,
I'll get a job and I'll be a voter.
And if I die,
It will change you,
Change you.
I'll watch over a family
But only as an angel.

So don't tell me
you don't know what you see,
When you're looking at a motherfucker
just like me -
I'm a provider, girl.
I love you.
I said, don't tell me you don't know what you see,
When you're looking at a motherfucker just like me -
I'm a rider, girl.

I love you, girl
I'm doing this for us
I don't know any better
What am I supposed to do
Look, I love you

N.E.R.D.
(Pharrell Williams)
"Provider"
2002

понедельник, октября 01, 2007

Что касается звезд, то они всегда.

То есть, если одна, то за ней другая.
Только так оттуда и можно смотреть сюда:
вечером, после восьми, мигая.
Небо выглядит лучше без них. Хотя
освоение космоса лучше, если
с ними. Но именно не сходя
с места, на голой веранде, в кресле.
Как сказал, половину лица в тени
пряча, пилот одного снаряда,
жизни, видимо, нету нигде, и ни
на одной из них не задержишь взгляда.

Иосиф Бродский
1975

вторник, сентября 25, 2007

Странные звери живут на земле,

Но белка - зверек сверхъестественной силы.
Она проебала в своем же дупле
Пять килограммов грибов и мобилу.

graire
2003

понедельник, сентября 17, 2007

Я работал на драге в посёлке Кытлым,

о чём позже скажу
в замечательной прозе.

Корешился с ушедшим в народ мафиози,
любовался с буфетчицей небом ночным.
Там тельняшку себе я такую купил,
оборзел, прокурил самокрутками
пальцы.

А ещё я ходил по субботам на танцы
и со всеми на равных стройбатовцев бил.
Боже мой, не бросай мою душу во зле,
я как Слуцкий на фронт,
я как Штейнберг на нары,

я обратно хочу — обгоняя отары,
ехать в синее небо на чёрном “козле”.
Да, наверное, всё это дым без огня,
да, актёрство: слоняться,
дышать перегаром.

Но кого ты обманешь! А значит, недаром
в приисковом посёлке любили меня.

Борис Рыжий
1990-е

воскресенье, сентября 16, 2007

Расскажи мне, дружок, отчего вокруг засада?

Отчего столько лет нашей жизни нет как нет?
От ромашек-цветов пахнет ладаном из ада,
И апостол Андрей носит Люгер-пистолет?

От того, что пока снизу ходит мирный житель,
В голове всё вверх дном, а на сердце маета,
Наверху в облаках реет чёрный истребитель,
Весь в парче-жемчугах с головы и до хвоста.

Кто в нём летчик-пилот, кто в нем давит на педали?
Кто вертит ему руль, кто дымит его трубой?
На пилотах чадра, ты узнаешь их едва ли,
Но если честно сказать - те пилоты мы с тобой.

А на небе гроза, чистый фосфор с ангидридом,
Все хотел по любви, да в прицеле мир дотла -
Рвануть холст на груди, положить конец обидам,
Да в глахах чернота, в сердце тень его крыла...

Изыди, гордый дух, поперхнись холодной дулей.
Всё равно нам не жить, с каждым годом ты смелей.
Изловчусь под конец и стрельну последней пулей,
Выбью падаль с небес, может, станет посветлей...

Борис Гребенщиков
"Истребитель"
1996

суббота, сентября 15, 2007

Искам дете

от пороя.
Да е дъждовно. Зенично.
Да го люлея във шепи.
Да го приспивам във чаша.
Да му помагам с домашните.
(- Мамо, днес учихме,
как се вали изведро!...)

Искам дете
от вятъра.
(Какво от това, че баща му
никога не е до мене?!)
Да бъде винаги рошаво.
Винаги променено.
Да му давам да тича из къщата.
Вечно да чупи прозорците.
(Срам го е, че го прегръщам
и му оправям косата пред хората.)

Искам дете
от пожара.
Със смях като бяг на коне.
Вечно омазано в сажди.
С вечно ожулени
колене.
Вечно със нещо по-важно
наум
от миенето на ръце.

Искам дете от прозореца.
От залеза искам дете.
Дете със очи като моливи.
Дете със прозрачни ръце.

Искам дете.
От целия свят.
(Ако щеш - наречи го падение!)
Дете със душа като ад.

Ще го кръстя
Стихотворение.

Елица Мавродинова
2007

пятница, сентября 14, 2007

Слышишь, товарищ, гроза надвигается…

С белыми наши отряды сражаются…
Только в борьбе можно счастье найти.
Гайдар шагает впереди!

Видишь, товарищ, заря поднимается…
Вновь за работу народ принимается…
Там, где труднее и круче пути,
Гайдар шагает впереди!

Видишь, из книжек, в колонны построены,
Вышли герои и стали героями.
Сколько Тимуров идет, погляди!
Гайдар шагает впереди!

Если вновь тучи надвинутся грозные,
Выйдут Тимуры - ребята и взрослые…
Каждый готов до победы идти.
Гайдар шагает впереди!

С.Гребенников
1962

четверг, сентября 13, 2007

Suddenly the night has grown colder.

The god of love preparing to depart.
Alexandra hoisted on his shoulder,
They slip between the sentries of the heart.

Upheld by the simplicities of pleasure,
They gain the light, they formlessly entwine;
And radiant beyond your widest measure
They fall among the voices and the wine.

It's not a trick, your senses all deceiving,
A fitful dream, the morning will exhaust -
Say goodbye to Alexandra leaving.
Then say goodbye to Alexandra lost.

Even though she sleeps upon your satin;
Even though she wakes you with a kiss.
Do not say the moment was imagined;
Do not stoop to strategies like this.

As someone long prepared for this to happen,
Go firmly to the window. Drink it in.
Exquisite music. Alexandra laughing.
Your firm commitments tangible again.

And you who had the honor of her evening,
And by the honor had your own restored -
Say goodbye to Alexandra leaving;
Alexandra leaving with her lord.

Even though she sleeps upon your satin;
Even though she wakes you with a kiss.
Do not say the moment was imagined;
Do not stoop to strategies like this.

As someone long prepared for the occasion;
In full command of every plan you wrecked -
Do not choose a coward's explanation
that hides behind the cause and the effect.

And you who were bewildered by a meaning;
Whose code was broken, crucifix uncrossed -
Say goodbye to Alexandra leaving.
Then say goodbye to Alexandra lost.

Say goodbye to Alexandra leaving.
Then say goodbye to Alexandra lost.

Leonard Cohen
"Alexandra Leaving"
2001

среда, сентября 12, 2007

я не поехал в Ораниенбаум -

скончался от полученной травмы -
такое приснилось
накануне защиты диссертации
на соискание степени кандидата наук
при лондонской лаборатории.

на самом деле всё оказалось
проще -
я пришёл в красных сапогах,
меня оценили -
сказали - это очень достойная работа, парень.

я изучаю жизнедеятельность
мельчайших форм жизни растительного или животного происхождения,
не видимых невооруженным глазом, -
представителей микромира (бактерий, грибов, простейших, вирусов, прочих).
я несколько раз просил - пока ещё был студентом -
мама, забери меня отсюда. срочно.
(я слегка заикался,
боялся пошевелиться –
во времена, когда плохо понимал, о чём они говорили -
эти тонкие бледнолицые люди
вообще без акцента

с лёгким запахом – обычно лаванды или ванили).
но мама сказала – Стефан,
это такая благополучная страна,
ты постарайся.
и я постарался.

однажды мама написала, что очень скучает.
я растерялся – не знал, что с этим делать -
со всеми этими человеческими чувствами
моей мамы – не видимой отсюда невооруженным глазом
представителя микромира.

Маша Глушкова
2007

вторник, сентября 11, 2007

Октябрь был дождем, непонятным месяцем,

Светлел к пяти и меркнул после шести
Мария знала, что если она поместится,
Она непременно
Куда-нибудь
улетит.
Стучал по окнам вечер добропорядочный,
Седых волков
И туфель без каблуков.
Мария была крыло и дрожала рядышком
С приблудными
Обрывками
Облаков.

А этот город - его б хоть как-то помять еще
Подрихтовать, приделать глаза и рот,
Но он накрылся закатным розовым мякишем
И отвернулся
Шпилем
Наоборот.
Он ждал ее, он пах леденцами мятными,
Он был готов перед нею огнями высыпаться.
Мария приехала только вчера, понятно вам?
Она пока что просто
хотела
выспаться.

Ну, кто она ему - не жена, не крестница,
Да он ей, в общем, даже знаком-то не был.
Он улыбнулся, тихо сошел по лестнице,
И в первый день
Мария была
Небо.
И это был не какой-то там сон, а сон-царь,
Она просыпалась, захлебываясь восторгом.
Мария щелкала по иконке солнца
и солнце послушно
выкатывалось
с востока.
И пахло гвоздикой, просторно, светло и дико,
И во рту было свежо и немножко солоно.
Мария была блондинкой
Поэтому солнце
иногда катилось
совершенно
в другую
сторону.

На небе разгорался закат игольчатый,
Бежали псы, мешая хвосты с травой.
Мария была ласточкой, колокольчиком
И камешком,
Блеснувшим
На мостовой,
И вечером, звенящим, тугим и замшевым,
Заматывающим впрок на веретено
Коричневые ветки, залезавшие
В чужое
недозволенное
окно.

Мария была звезда и - деваться некуда, -
Она рассыпалась над ледяной водой
Горячими серебряными монетками
Зажатыми
в мозолистую
ладонь.
А сердце ныло, билось теплом и голодом,
Стонали корабли, башмачок хромал.
На третью ночь Мария случилась городом
Птенцом, пригретым
На девяти
Холмах.

Он приносил стихи в её колыбель читать,
Качались на волнах фонарей круги.
Мария просыпалась, в висках бубенчато
Стучали
Неоплаченные
Долги.
Он исчезал в туманной неяркой проседи
Чужим казался, меркнул и ускользал.

А город был Мария и город бросили
Точнее просто
уехали,
не сказав.

Алька Кудряшева
2007

воскресенье, августа 26, 2007

Ти помниш ли

морето и машините,
и трюмовете, пълни
с лепкав мрак?
И онзи див копнеж
по Филипините,
по едрите звезди
над Фамагуста?
Ти помниш ли поне един моряк,
нехвърлил жаден взор далече,
там, дето в гаснещата вечер
дъхът на тропика се чувства?
Ти помниш ли как в нас
полека-лека
изстиваха последните надежди
и вярата
в доброто
и в човека,
в романтиката,
в празните
копнежи?
Ти помниш ли как
някак много бързо
ни хванаха в капана на живота?
Опомнихме се.
Късно.
Бяхме вързани жестоко.

Като на някакви животни в клетка
светкаха
очите жадно
и търсеха,
и молеха пощада.

А бяхме млади,
бяхме толкоз млади!...
И после ... после
някаква омраза
се впиваше дълбоко във сърцата.
Като гангрена,
не, като проказа
тя раснеше,
разкапваше душата,
тя сплиташе жестоките си мрежи
на пустота
и мрачна безнадеждност,
тя пъплеше в кръвта,
тя виеше с закана,
а беше рано, беше много рано...

А там -
високо във небето,
чудно
трептяха пак на чайките крилата.
Небето пак блестеше
като слюда,
простора пак бе
син и необятен,
на хоризонта пак полека-лека
се губеха платната
всяка вечер
и мачтите изчезваха далеко,
но ние бяхме ослепели вече.
За мен това е минало - неважно.
Но ний деляхме сламения одър
и тебе чувствам нужда да разкажа
как вярвам аз и колко днес съм бодър.

Това е новото, което ме възпира
да не пробия
своя
слепоочник.
То злобата в сърцето
трансформира
в една борба,
която
днес
клокочи.

И то ще ни повърне Филипините
и едрите звезди
над Фамагуста,
и радостта,
помръкнала в сърцето,
и мъртвата ни обич към машините,
и синята безбрежност на морето,
където вятърът на тропика се чувства.

Сега е нощ,
машината ритмично
припява
и навява топла вера.
Да знаеш ти живота как обочам!
И колко мразя
празните
химери ...
За мен е ясно, като че ще съмне -
с главите си ще счупим ледовете.
И слънцето на хоризонта
тъмен,
да, нашто
ярко
слънце
ще просветне.

И нека като пеперуда малка
крилата ми
опърли най-подире.
Не ще проклинам,
няма да се вайкам,
защото все пак знам,
ще се умира.
Но да умреш, когато
се отърсва
земята от
отровната си
плесен,
когато милионите възкръсват,
това е песен,
да, това е песен!

Никола Вапцаров
"Писмо"
ок. 1940

пятница, августа 24, 2007

А.А.

соловей из-под Курска, такая тварь,
тянет шею – уйми, - говорит, - мою боль.
сегодня, - говорит - двадцать первое января,
я постарел, устал,
ты должна позаботиться обо мне.

а у тебя мало ль других забот -
вон у мити болит живот -
маленький митя попал в приют -
тут, - говорит - не убьют.

а у тебя хлопот полон рот,
ты боишься их перепутать наоборот -
и тогда все умрут, тебя не переживут -
нужно стараться - не жалеть живота -
кто ещё сирота? -
кто сидит у дупла -
тот ещё сирота -
небесные ласточки из города Кёльн запутались в проводах.
переменный ток течёт в моих жилах, - так говорил аллах.

у мальчика мити маленькое лицо -
он станет баскетболистом, будет играть в энбиэй,
постареет, устанет, такая тварь, соловей из-под Курска -
ты не жалей
живота - выращивай его, пои его чаем, читай букварь,
воспроизведи его заново –
не жалей
небесных ласточек, божьих птичек, -

идёт к теплу
погода в первом городе мира, - говорит гидромет -
у того, кто приходит к дуплу, нет ни одной -
то есть - нет никаких
примет.

Маша Глушкова
"три градуса северной широты в сторону от белки"
2007

среда, августа 22, 2007

Et si tu n'existais pas,

Dis-moi pourquoi j'existerais?
Pour traîner dans un monde sans toi
Sans espoir et sans regret?
Et si tu n'existais pas,
J'essayerais d'inventer l'amour -
Comme un peintre qui voit sous ses doigts
Naître les couleurs du jour,
Et qui n'en revient pas...

Et si tu n'existais pas,
Dis-moi pour qui j'existerais?
Des passantes endormies dans mes bras,
Que je n'aimerais jamais?
Et si tu n'existais pas,
Je ne serais qu'un point de plus
Dans ce monde qui vient et qui va
Je me sentirais perdu,
J'aurais besoin de toi...

Et si tu n'existais pas,
Dis-moi comment j'existerais?
Je pourrais faire semblant d'être moi,
Mais je ne serais pas vrai.
Et si tu n'existais pas,
Je crois que je l'aurais trouvé
Le secret de la vie, le pourquoi
Simplement pour te créer
Et pour te regarder...

Claude Lemesle and Pierre Delanoë
"Et si tu n'existais pas"
1975

воскресенье, августа 19, 2007

Мы живем на горе, где земля завершает шар,

Где ветра пинают с обрыва июльский жар
И сухая почва, оскалясь щербатым ртом,
Наколола на бритый череп наш хлипкий дом.

Здесь, как триста, как тысячу лет назад точь-в-точь,
В щели стен дощатых татарская свищет ночь,
И окно без стекла с дрожащим внутри огнем
Не пронзает мрак, а бесславно сгорает в нем.

Нам ни мир не врет, нас ни хворь пока не берет.
Мы глядим, как внизу копошится курортный сброд.
Мы жуем их пищу, молчим, когда им смешно,
Мы сосем их черное, как собачья кровь, вино,

Но при этом помним, улыбкой ощерясь злой,
Что они превратятся в обычный культурный слой.
Мы же станем пылью – холодным дымом степным,
Чтобы с хохотом литься в пустые глазницы им.

Дмитрий Коломенский
2004

четверг, августа 16, 2007

езди по провинции, говорит, езди.

там изумительная пыль до небес.
хлопает форточками в каждом подъезде
маленький город тому, какой ты есть.
пошурши плацкартами, поувлекайся
у осколка зеркала бритьём лица.
если бы не очередь в билетной кассе,
то и жил бы так, от листа до листа.
или близ города хвалынска, что ли,
направляясь в сонную чухлому,
выйди из автобуса в чистом поле,
заведи протяжное "повем кому".
утренний джоггинг во дворе с бомжами.
модный дауншифтинг выходного дня.
на пустырь заветный, ой да за гаражами,
принеси позавтракать.
полюби меня.

Геннадий Каневский
[downshifting]
2007

понедельник, августа 13, 2007

Fly, silly seabird -

No dreams can possess you,
No voices can blame you
For sun on your wings.
My gentle relations
Have names they must call me
For loving the freedom
Of all flying things.
My dreams with the seagulls fly,
Out of reach, out of cry...

I came to the city
And lived like old Crusoe
On an island of noise
In a cobblestone sea,
And the beaches were concrete,
And the stars paid a light bill,
And the blossoms hung false
On their store window trees.
My dreams with the seagulls fly,
Out of reach, out of cry...

Out of the city
And down to the seaside,
To sun on my shoulders
And wind in my hair -
But sandcastles crumble,
And hunger is human,
And humans are hungry
For worlds they can't share.
My dreams with the seagulls fly,
Out of reach, out of cry...

I call to a seagull
Who dives to the waters
And catches his silver-fine dinner alone.
Crying: where are the footprints
That danced on these beaches,
And the hands that cast wishes
That sunk like a stone?
My dreams with the seagulls fly,
Out of reach, out of cry...

Joni Mitchell
"Song to a Seagull"
1968

четверг, августа 09, 2007

ничего личного, нечего лишнего

мне приписывать. я совсем
не успеваю чинить крышу
дома, который построил джек-
потрошитель, долбаный гастарбайтер,
что у него там в рамке? нлп? гештальт?
ему по молодости пошел бы скальпель,
а с возрастом - мачете или бензопила.
джек, у меня в детстве не было хомячка.
это гораздо хуже, чем если бы он помер
от переедания или возраста на моих руках.
его отсутствие причинило мне больше боли.
док, у меня в юности был хомячок,
вернее мышь, с ней мы жили душа в душу
она продала за одноименный сырок
нашу такую гречневую дружбу.
у тебя кушетка жесткая не надо пальцем в меня целиться
если под гипнозом случайно испортить воздух значит ли это что жизнь дала трещину?
мой мышонок которого я назвала феликсом
любил сыр ушел к соседям и вообще оказался женщиной

Валрес
2007

среда, июля 25, 2007

только бы отпустил твердишь опустел

воздух что ни скажи в нём уже мертво
и не дыша выгораешь – но чистотел
вдруг оживает у ног вырезной листвой
дальше плывёт подсолнухов поле и
выгнутый синим ветром июльский шёлк
видишь плетётся спорыш вдоль колеи
он всё равно догонит всех кто ушёл
мы всё равно встречаемся там о чём
зреют ренклод владимирка и анис
в том же саду и если он омрачён
дело не в нём а в зрении – оглянись
чтобы коросту мира опять прожёг
лютик живущий вечно в своём огне
это природоведение дружок
новая тема на дом вопросы к ней

Екатерина Ракитина
(quod_sciam)
2007

понедельник, июля 23, 2007

нет у тебя ни прошлого, ни позапрошлого.

в какую позу ни становись - а больно.
на дальних лугах в Ирландии чутко пасутся кони.
изнанка памяти превращается в крошево.
в месиво, в волшебное зелье из девиза пионерской дружины.
что же ты, девочка, - нужно креститься, а ты не крестишься.
который день в графском саду скрипят и скрипят пружины.

мама написала, что в Катманду начинается посевная.
написала, что очень старается все успеть, но все же не успевает.
мол - в горле першит, глаза слезятся, а рот зевает.
мол - сперва будет посевная, потом - уборочная. у сарая
подгнили балки. озеро разливается. сосед ежедневно заливает зенки.
помощи никакой. в горле першит да дрожат коленки.
и до Лондона - пишешь ты, Кьяра, - подать рукой.


девочка, если становишься на коленки,
то голову надо ниже, еще пониже.
ты не думай, что - грязно -
мол, что за лужа да что за жижа.
ты молиться пришла за кого? убиенного мужа?
что суждено - от того не уйти. к тому же
юбку могла бы надеть и подлиннее -
дни все короче, ночи темней, чернее.
дни сочтены. в республике Эритрея -
сегодня сказали - бах - и потухло солнце -
теперь все жители Эритреи смотрятся в зеркальце и оконце -
у меня вон такие же постояльцы.
чего это у тебя пальцы, как лед, холоднющие пальцы?

мама написала, что в Катманду начинается посевная,
что - пусть исполнится, доченька, все, что ни пожелаешь -
в твой день рождения - в светлый июльский полдень.
у меня лепешки из кукурузы сейчас на полдник.


М.Г.
2007

воскресенье, июня 24, 2007

Было белье в гусятах и поросятах -

стали футболки с надписью "Fuck it all".
Непонятно, что с тобой делать, ребенок восьмидесятых.
В голове у тебя металл, а во рту ментол.

Всех и дел, что выпить по грамотной маргарите,
и под утро прийти домой и упасть без сил.
И когда орут – ну какого черта, вы говорите –
вот не дрогнув – "Никто рожать меня не просил".

А вот ты – фасуешь и пробиваешь слова на вынос;
насыпаешь в пакет бесплатных своих неправд.
И не то что не возвращаешь кредитов Богу – уходишь в минус.
Наживаешь себе чудовищный овердрафт.

Ты сама себе черный юмор – еще смешон, но уже позорен;
все еще улыбаются, но брезгливо смыкают рты;
ты все ждешь, что тебя отожмут из черных блестящих зерен.
Вынут из черной, душной твоей руды.

И тогда все поймут; тогда прекратятся муки;
и тогда наконец-то будет совсем пора.
И ты сядешь клепать все тех же – слона из мухи,
много шума из всхлипа, кашу из топора.

А пока все хвалят тебя, и хлопают по плечу, и суют арахис
в левую руку, в правую – ром со льдом.
И ты слышишь тост за себя и думаешь – Крошка Цахес.
Я измученный Крошка Цахес размером с дом.

Слышишь все, как сквозь долгий обморок, кому, спячку;
какая-то кривь и кось, дурнота и гнусь.
Шепчешь: пару таких недель, и я точно спячу.
Еще пару недель – и я, наконец, свихнусь.

Кризис времени; кризис места; болезни роста.
Сладко песенка пелась, пока за горлышко не взяла.
Из двух зол мне всегда достается просто
Абсолютная, окончательная зола.

Вера Полозкова
2007

четверг, июня 21, 2007

Я хотел бы жить, Фортунатус, в городе, где река

высовывалась бы из-под моста, как из рукава - рука,
и чтоб она впадала в залив, растопырив пальцы,
как Шопен, никому не показывавший кулака.

Чтобы там была Опера, и чтоб в ней ветеран-
тенор исправно пел арию Марио по вечерам;
чтоб Тиран ему аплодировал в ложе, а я в партере
бормотал бы, сжав зубы от ненависти: "баран".

В этом городе был бы яхт-клуб и футбольный клуб.
По отсутствию дыма из кирпичных фабричных труб
я узнавал бы о наступлении воскресенья
и долго бы трясся в автобусе, мучая в жмене руб.

Я бы вплетал свой голос в общий звериный вой
там, где нога продолжает начатое головой.
Изо всех законов, изданных Хаммурапи,
самые главные - пенальти и угловой.

II

Там была бы Библиотека, и в залах ее пустых
я листал бы тома с таким же количеством запятых,
как количество скверных слов в ежедневной речи,
не прорвавшихся в прозу, ни, тем более, в стих.

Там стоял бы большой Вокзал, пострадавший в войне,
с фасадом, куда занятней, чем мир вовне.
Там при виде зеленой пальмы в витрине авиалиний
просыпалась бы обезьяна, дремлющая во мне.

И когда зима, Фортунатус, облекает квартал в рядно,
я б скучал в Галерее, где каждое полотно
- особливо Энгра или Давида -
как родимое выглядело бы пятно.

В сумерках я следил бы в окне стада
мычащих автомобилей, снующих туда-сюда
мимо стройных нагих колонн с дорическою прической,
безмятежно белеющих на фронтоне Суда.

III

Там была бы эта кофейня с недурным бланманже,
где, сказав, что зачем нам двадцатый век, если есть уже
девятнадцатый век, я бы видел, как взор коллеги
надолго сосредотачивается на вилке или ноже.

Там должна быть та улица с деревьями в два ряда,
подъезд с торсом нимфы в нише и прочая ерунда;
и портрет висел бы в гостиной, давая вам представленье
о том, как хозяйка выглядела, будучи молода.

Я внимал бы ровному голосу, повествующему о вещах,
не имеющих отношенья к ужину при свечах,
и огонь в камельке, Фортунатус, бросал бы багровый отблеск
на зеленое платье. Но под конец зачах.

Время, текущее в отличие от воды
горизонтально от вторника до среды,
в темноте там разглаживало бы морщины
и стирало бы собственные следы.

IV

И там были бы памятники. Я бы знал имена
не только бронзовых всадников, всунувших в стремена
истории свою ногу, но и ихних четвероногих,
учитывая отпечаток, оставленный ими на

населении города. И с присохшей к губе
сигаретою сильно заполночь возвращаясь пешком к себе,
как цыган по ладони, по трещинам на асфальте
я гадал бы, икая, вслух о его судьбе.

И когда бы меня схватили в итоге за шпионаж,
подрывную активность, бродяжничество, менаж-
а-труа, и толпа бы, беснуясь вокруг, кричала,
тыча в меня натруженными указательными: "Не наш!" -

я бы втайне был счастлив, шепча про себя: "Смотри,
это твой шанс узнать, как выглядит изнутри
то, на что ты так долго глядел снаружи;
запоминай же подробности, восклицая "Vive la Patrie!"

И.Б.
1976

вторник, июня 19, 2007

Я верил, я думал, и свет мне блеснул наконец;

Создав, навсегда уступил меня року Создатель;
Я продан! Я больше не Божий! Ушел продавец,
И с явной насмешкой глядит на меня покупатель.

Летящей горою за мною несется Вчера,
А Завтра меня впереди ожидает, как бездна,
Иду... но когда-нибудь в Бездну сорвется Гора.
Я знаю, я знаю, дорога моя бесполезна.

И если я волей себе покоряю людей,
И если слетает ко мне по ночам вдохновенье,
И если я ведаю тайны - поэт, чародей,
Властитель вселенной - тем будет страшнее паденье.

И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,
Оно - колокольчик фарфоровый в желтом Китае
На пагоде пестрой... висит и приветно звенит,
В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.

А тихая девушка в платье из красных шелков,
Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,
С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов,
Внимательно слушая легкие, легкие звоны.

Николай Гумилев
"Китайская акварель"
1912

пятница, июня 15, 2007

Я как сердцем чуяла -

не надо бы мне с ним ехать.
Но такой же декабрь паршивый, ты помнишь? - ни просвета. По десять клиентов в приемной, бухгалтерша беременная, начальник ястребом сверху, кофе в автомате всегда заканчивается на мне.
А он со своим Египтом: Новый Год да Новый Год, море да море, солнце, блядь. Ну, я подумала - море, солнце. Нахуй Новый Год, просто - солнце. И знала же, чем это закончится, зачем поехала?
Говорю, нет у меня ничего, - купальники, ласты, маски. А он - там купим, не сцы, мол.
Ну ученая же, расстались так расстались, не надо ехать. А он - все! я уже билеты, мол. Из офиса меня забрал в аэропорт.
Поначалу нормально, по ресторанам водил, по магазинам, на яхте чтоб понырять, в пустыню рассвет смотреть. Кофе в постель заказывал. На Новый Год шоу - выпили, конечно, потанцевали, и вроде славно все, забудет, думаю, простит.
Под утро, сука, опять спрашивает - уйдешь со мной? Ну, поругались.
Куда я уйду, какая, нахуй, Океания, какая Австралия? У меня клиенты, Саню только в сад устроила, мама на антидепрессантах, у Володи проект. Он вышел, дверью ебнул.
Я посидела на веранде, допила шампанское, - его нету, сама спать легла. А утром, знаешь, на пляж собираюсь, - купальники, полотенца. Мое сухое все - а его мокрое.
Такие полотенца, знаешь, негры ходят продают, с мультяшками. Паспорт его у меня в сумке остался, и полотенце это мокрое, с суперменом. Я его в ванной на батарее держу, а оно все мокрое. В гостинице на перилах всю неделю мокрое висело, и сейчас не сохнет.

Янина Вишневская
"Пляжное полотенце"
из "Ангел вещей"
2007

вторник, июня 12, 2007

she lives with an orange tree and a girl that does yoga

she picks the dead ones from the ground when we come over
and she gives i get without giving anything to me
like a morning sun
like a morning
like a morning sun
like a good good morning sun
the girl that does yoga
when we come over
the girl that does yoga

he lives in a little house on the side of a little hill
picks the litter from the ground, litter little brother spills
he gives i get without giving anything to me
and the dogs they run
and the dogs they
and the dogs they run
in the good good morning sun
side of a little hill
litter little brother spills
side of a little hill

and she's always dressed in white
she's like an angel man she burns my eyes
when she turns she pulls a smile
we drive her 'round man she drives us wild
and she moves like a little girl
i become a child man she moves my world
and she gets splashed in paint and turns away and leaves me standing...

she lives with an orange tree and a girl that does yoga
got a wolf to keep her warm when he comes over
she gives he gets without giving anything to see
and the day it ends
and the day it
and the day it ends
and there's no need for me
with a girl that does yoga
when we come over
with a girl that does yoga

Damien Rice
"Dogs"
2006

понедельник, июня 11, 2007

"...Первое, что мы увидели,

это объявление, предупреждающее, что белки совсем обнаглели и живут теперь не только на балконах и лестничных клетках, но также забираются и в квартиры. И что если это произойдет, то, по крайней мере, там их не кормить" (с)


***
когда я неостывшее тело,
когда я свеж как глоток воздуха,
когда я в сугробе и леплю снежную бабу -
думаешь ли ты обо мне

когда на мне чёрные блестящие сандалии,
пиджак до талии
и я вытанцовываю шабудабу -
думаешь ли ты обо мне

когда я надеваю сабо,
иду смотреть на цветущую сакуру -
где в этот миг находишься ты, Марта,
по какой из улиц Казея Марата
ты вышагиваешь -
приговаривая -
что от чего произошло,
что от чего произошло.
кто из нас настоящая сестра Лисистрата,
чья во дворе чернеет лопата -
под которой лежит моя снежная баба -
разбита.
проще сказать – убита.

на одной из улиц Казея Марата.

"Кстати, а вы знали, что в самую желтую газету The Sun без PhD по филологии работать не берут?" (с)

Маша Глушкова
2007

пятница, июня 08, 2007

Как в норе лежали они с волчком, -

зайчик на боку, а волчок ничком, -
а над небом звездочка восходила.
Зайчик гладил волчка, говорил: "Пора",
а волчок бурчал, - мол, пойдем с утра, -
словно это была игра,
словно ничего не происходило, -
словно вовсе звездочка не всходила.

Им пора бы вставать, собирать дары -
и брести чащобами декабря,
и ронять короны в его снега,
слепнуть от пурги и жевать цингу,
и нести свои души к иным берегам,
по ночам вмерзая друг в друга
(так бы здесь Иордан вмерзал в берега),
укрываться снегом и пить снега, -
потому лишь, что это происходило:
потому что над небом звездочка восходила.

Но они всё лежали, к бочку бочок:
зайчик бодрствовал, крепко спал волчок,
и над сном его звездочка восходила, -
и во сне его мучила, изводила, -
и во сне к себе уводила:
шел волчок пешком, зайчик спал верхом
и во сне обо всем говорил с волчком:
"Се," - говорил он, - "и адских нор глубина
рядом с тобой не пугает меня.
И на что мне Его дары,
когда здесь, в норе,
я лежу меж твоих ушей?
И на что мне заботиться о душе?
Меж твоих зубов нет бессмертней моей души.»

Так они лежали, и их короны лежали,
и они прядали ушами, надеялись и не дышали,
никуда не шли, ничего не несли, никого не провозглашали
и мечтали, чтоб время не проходило,
чтобы ничего не происходило, -
но над небом звездочка восходила.

Но проклятая звездочка восходила.

Линор Горалик
2000е

среда, июня 06, 2007

this has got to die

i said this has got to stop
this has got to lie down
with someone else on top
you can keep me pinned
'cause it's easier to tease
but you can't paint an elephant
quite as good as she

and she may cry like a baby
and she may drive me crazy
'cause i am lately
lonely

so why did ya have to lie
i take it i'm your crutch
the pillow in your pillowcase
is easier to touch
and when you think you've sinned
do you fall upon your knees?
or do you sit within your picture?
do you still forget the breeze?

and she may rise if i sing you down
and she may wisely cling to the ground
'cause i'm lately
horny
so why would she take me
thorny?

what's the point of this song or even singing?
if you've already gone, why am i clinging?
well i could throw her out
and i could live without
and i could do it all for you
i could be true

tell me if you want me to lie
'cause this has got to die
i said this has to stop
this has got to lie down, down
with someone else on top

you can both keep me pinned
'cause it's easier to tease
but ye can't make me happy
quite as good as me..
well,
you know that's a lie

Damien Rice
"Elephant"
2006

суббота, июня 02, 2007

... мы поедем, Саша, к тебе на красивое, тихое озеро,

бросим к чёрту всё, и будем слушать, как распускаются лотосы,
как мне, Саша, осточертело просыпаться в этом теле и в этом возрасте
с видом на человеческое несчастье и горе

... бегала, бегала я из одной книжки в другую, стыдно вспомнить,
вырванным фолиантом всë равно портила вид любой книги,
но... эта голая тварь, что пьëт мою кровь долгие годы,
Саша, я точно знаю, что кровь не утоляет жажды

... мне говорят, олух ты царя небесного, бог шельму метит,
а я любовь свою держу взаперти, чтоб никто не сглазил,
а ей хочется туда, куда ворон костей не носил, Саша,
не проговорись, что у неë чугунные крылья

... Саша, в этих телах нет людей, тук-тук, кто там...
разноцветными глазами неужели это я смотрю в осень,
вижу, как лягушка Басë плюхнулась в пруд, слышу
звуки дождя о виноградные листья...

из
Татьяна Зима
2004

пятница, июня 01, 2007

Она еле сидит на стуле, возит черное под глазами,

сморкается, тыкает штопором в пробку.
Не попадает. Передает.
Она говорит - он меня не любит,
пришел наутро, сказал "с друзьями",
мол, умер мобильный и не было денег,
но я же знаю, вижу, что - врет

Она (другая) ломает спички -
Мать меня никогда не любила,
я поняла это только лет в тридцать.
Приехала к ней, а она "тут гости,
прости, но диванчик в прихожей занят.
Я думала, будешь спать у подруги".
а я мать не видела около года.

Третья она - отец нас оставил,
когда мне было лет восемнадцать.
С тех пор он прислал всего две открытки,
с Днем Пограничника и с Восьмым Марта.
Я до сих пор ношу их в сумке
в анкетах пишу, что давно уже умер,
еще в году в девяносто девятом.

Четвертый он говорит - дочки бляди,
нет, я не выпил, я трезв, как пастор,
смотри, как так можно - я с переломом,
Машка рыдает на кухне в коляске,
а эта стерва рисует губы,
говорит: "я с подругами, скоро буду"
приходит, от нее прет мужскими духами.

Сто двадцать пятый стоит на коленях
в парке, у вытертой тенью скамейки,
месит губами: "Боже, Боже, за что,
почему ты меня оставил?" и поправляет
ворот рясы, и тяжело, с хрипотцою дышит
а вокруг ходит жаркое солнце,
трогает голубей, ветки, крыши.

Я стою рядом, в этом же парке,
очень медленно курю сигарету,
мечтаю о том, чтоб найти маяк
и навсегда отсюда уехать.
Потому что любви, похоже,
никогда
больше не будет.


А на маяке есть смотритель,
скрипучие сети, что пахнут рыбой,
постоянно дующий ветер,
никогда не спящие чайки
и синее-синее море.

Святослава Швец
2007

вторник, мая 29, 2007

Ты поскачешь во мраке, по бескрайним холодным холмам,

вдоль березовых рощ, отбежавших во тьме, к треугольным домам,
вдоль оврагов пустых, по замерзшей траве, по песчаному дну,
освещенный луной, и ее замечая одну.
Гулкий топот копыт по застывшим холмам - это не с чем сравнить,
это ты там, внизу, вдоль оврагов ты вьешь свою нить,
там куда-то во тьму от дороги твоей отбегает ручей,
где на склоне шуршит твоя быстрая тень по спине кирпичей.

Ну и скачет же он по замерзшей траве, растворяясь впотьмах,
возникая вдали, освещенный луной, на бескрайних холмах,
мимо черных кустов, вдоль оврагов пустых, воздух бьет по лицу,
говоря сам с собой, растворяется в черном лесу.
Вдоль оврагов пустых, мимо черных кустов, - не отыщется след,
даже если ты смел и вокруг твоих ног завивается свет,
все равно ты его никогда ни за что не сумеешь догнать.
Кто там скачет в холмах... я хочу это знать, я хочу это знать.

Кто там скачет, кто мчится под хладною мглой, говорю,
одиноким лицом обернувшись к лесному царю, -
обращаюсь к природе от лица треугольных домов:
кто там скачет один, освещенный царицей холмов?
Но еловая готика русских равнин поглощает ответ,
из распахнутых окон бьет прекрасный рояль, разливается свет,
кто-то скачет в холмах, освещенный луной, возле самых небес,
по застывшей траве, мимо черных кустов. Приближается лес.

Между низких ветвей лошадиный сверкнет изумруд.
Кто стоит на коленях в темноте у бобровых запруд,
кто глядит на себя, отраженного в черной воде,
тот вернулся к себе, кто скакал по холмам в темноте.
Нет, не думай, что жизнь - это замкнутый круг небылиц,
ибо сотни холмов - поразительных круп кобылиц,
на которых в ночи, но при свете луны, мимо сонных округ,
засыпая, во сне, мы стремительно скачем на юг.

Обращаюсь к природе: это всадники мчатся во тьму,
создавая свой мир по подобию вдруг твоему,
от бобровых запруд, от холодных костров пустырей
до громоздких плотин, до безгласной толпы фонарей.
Все равно - возвращенье... Все равно даже в ритме баллад
есть какой-то разбег, есть какой-то печальный возврат,
даже если Творец на иконах своих не живет и не спит,
появляется вдруг сквозь еловый собор что-то в виде копыт.

Ты, мой лес и вода! кто объедет, а кто, как сквозняк,
проникает в тебя, кто глаголет, а кто обиняк,
кто стоит в стороне, чьи ладони лежат на плече,
кто лежит в темноте на спине в леденящем ручье.
Не неволь уходить, разбираться во всем не неволь,
потому что не жизнь, а другая какая-то боль
приникает к тебе, и уже не слыхать, как приходит весна,
лишь вершины во тьме непрерывно шумят, словно маятник сна.


Иосиф Бродский
1962

пятница, мая 25, 2007

ты знаешь, мы вырастем лет через цать,

мы станем взрослее и, может быть, скрытней.
я буду касаться легонько лица
у зеркала утром - кусочки событий
вчерашнего дня собирая в одно
большое цветастое яркое блюдо -
смотри, вот морщинка, вторая вот, но
нам это подходит. я, кажется, буду
чуть больше читать и чуть меньше писать
на рваных салфеточках то, что родится.
и снова легонько касаться лица
за сорок, за двадцать, за десять, за тридцать,
за семьдесят, восемьдесят, девяно...
не перебивай меня, лучше приблизься -
смотри, вот морщинка, вторая вот, но
какие красивые тонкие лица
у нас. за окошком осенняя блажь,
как в мае положено, с призраком снега.
и мы органично впадаем в пейзаж,
и белыми каплями падаем с неба.

Яшка Каzанова
2004

среда, мая 16, 2007

Солнце нежным светом красит

Что попало поутру.
Я тебя люблю, Герасим,
Только слов не подберу.

Пруд под солнцем нежит кожу,
Замолчал, пригревшись, чиж...
Ты, наверно, любишь тоже,
И поэтому молчишь.

Мария Тарасова
"Муму"
2005

воскресенье, мая 13, 2007

- Я знаю, как выглядят бронзовые солдаты, помню, как выглядят покемоны

мне в целом вполне пиздато [зачем шеренги омона]
я не помню, как выглядят журавли [чем они отличаются от аистов, например]*
- хочешь, посмотрю в сети?

В лекции на полит.ру Пригов рассказал историю: - Приятель
впервые вывез из города своего большого чёрного дога
и на даче в Абрамцево тот впервые увидел лошадь -

он упал в обморок: он никогда
не видел животных
размером больше себя.


* "А превратились в белых журавлей". [Р. Гамзатов]
Антон Очиров
2007

понедельник, мая 07, 2007

Чего они все хотят от тебя, присяжные с мониторами вместо лиц?

Чего-то такого экстренного и важного, эффектного самострела в режиме блиц.
Чего-то такого веского и хорошего, с доставкой на дом, с резной тесьмой.
А смысл жизни – так ты не трожь его, вот чаевые, ступай домой.
Вот и прикрикивают издатели да изводят редактора.
Но еще не пора, моя девочка.
Все еще не пора.

Страшно достает быть одной и той же собой, в этих заданностях тупых.
Быть одной из вскормленных на убой, бесконечных брейгелевских слепых.
Все идти и думать – когда, когда, у меня не осталось сил.
Мама, для чего ты меня сюда, ведь никто тебя не просил.
Разве только врать себе «все не зря», когда будешь совсем стара.
И еще не пора, моя девочка.
Все еще не пора.

Что за климат, Господи, не трави, как ни кутайся – неодет.
И у каждого третьего столько смерти в крови, что давно к ней иммунитет.
И у каждого пятого для тебя ледяной смешок, а у сотого – вовсе нож.
Приходи домой, натяни на башку мешок и сиди, пока не уснешь.
Перебои с цикутой на острие пера.
Нет, еще не пора, моя девочка.
Все еще не пора.

Еще рано – еще так многое по плечу, не взяла кредитов, не родила детей.
Не наелась дерьма по самое не хочу, не устала любить людей.
Еще кто-то тебе готовит бухло и снедь, открывает дверь, отдувает прядь.
Поскулишь потом, когда будет за что краснеть, когда выслужишь, что терять.
Когда станет понятно, что безнадежно искать от добра добра.
Да, еще не пора, моя девочка.
Все еще не пора.

Остальные-то как-то учатся спать на ветоши, и безропотно жрать из рук, и сбиваться в гурт.
Это ты все бегаешь и кричишь – но, ребята, это же – это страшное наебалово и абсурд.
Правда, братцы, вам рассказали же, в вас же силища для прекрасных, больших вещей.
И надеешься доораться сквозь эти залежи, все эти хранилища подгнивающих овощей.
Это ты мала потому что, злость в тебе распирающая. Типа, все по-другому с нынешнего утра.
И поэтому тебе, девочка, не пора еще.
Вот поэтому тебе все еще не пора.

Вера Полозкова
2007

воскресенье, мая 06, 2007

суббота, мая 05, 2007

а кто идёт по стене отвесной -

по каменным набережным серой Темзы -
шагая сильным небрежным шагом -
размахивая - сицилийским - флагом.

а кто идёт переулком диким -
исходит белым истошным криком -
от мала проходит и до велика
все круги ада.

а кто лежит, запрокинув шею -
и шепчет тихо – иди, погрею -
я был лейтенантом, я всё умею,
я так стреляю.

и лапы тянет – иди, полаю -
и тычется носом - чтоб ближе к раю.

и кто подходит так близко к краю
моей отчизны.

и кто берёт мои губы сухо -
и шепчет – здравствуй, моя старуха.
и крепко пальцем берёт за ухо -
и тянет кверху –

я видел слёзы моей отчизны
и кто идёт по стене отвесной
и кто идёт переулком диким -
я был лейтенантом, я как железный -
и вот потеха -

лизать твои губы – чтоб ближе к краю,
лизать твои губы - сейчас залаю.
на каменных набережных серой Темзы -
так близко к раю.

Маша Глушкова
март 2007

пятница, мая 04, 2007

I am unwritten, can't read my mind, I'm undefined,

I'm just beginning, the pen's in my hand, ending unplanned,
Staring at the blank page before you
Open up the dirty window
Let the sun illuminate the words that you could not find...

Reaching for something in the distance,
So close you can almost taste it,
Release your inhibitions,
Feel the rain on your skin -
No one else can feel it for you,
Only you can let it in,
No one else, no one else
Can speak the words on your lips.
Drench yourself in words unspoken,
Live your life with arms wide open -
Today is where your book begins,
The rest is still unwritten...

I break tradition, sometimes my tries are outside the lines.
We've been conditioned to not make mistakes, but I can't live that way...

Staring at the blank page before you
Open up the dirty window
Let the sun illuminate the words that you could not find...

Reaching for something in the distance,
So close you can almost taste it,
Release your inhibitions,
Feel the rain on your skin -
No one else can feel it for you,
Only you can let it in,
No one else, no one else
Can speak the words on your lips.
Drench yourself in words unspoken,
Live your life with arms wide open -
Today is where your book begins,
The rest is still unwritten...

Natasha Bedingfield
"Unwritten"
2004

четверг, мая 03, 2007

и вот нудит она, нудит, хоть пасть порви -

ни в бога душу, ни в полвторого:
- он тебя ударил, с ним не живи -
он сделает это снова.

из
У. Гибсон
"Все вечеринки завтрашнего дня"
1999
перевод, 2007

среда, мая 02, 2007

Она из себя грешнаитка и возбуддистка

а ты рядом с ней туземец пигмей хочукча
поешь про любовь танцуешь как будто в кино индийском
и сразу без перерыва отплясываешь качучу
а ей хоть бы что внимания даже не обратила
(оно и понятно в кармане всего сестерций)
не видит в тебе ни друга ни побратима
и делает вид что ей даже немножко противно
хоть ты и готов с ней немедленно посестриться
ну что с ней поделаешь с этакой эгегейшей
и на фиг такой ты не сдался ей вднхахаль
у ней ГОСПОЖА написано крупно на бейдже
а рядом помельче отвянь, руками не хапать
И ты как студент не выучивший экзамена
как лох понаехавший с озера Несс бормочешь
- Такая ты вся осязаемая зая моя...
мечтая о средствах золотовалютного займа
чтоб ей оплатить хоть частичку горячей египетской ночи

Иван Сидоров
2007

понедельник, апреля 30, 2007

они думают, что есть правила: делай то-то и то-то, и вовеки не будешь лыс

будут любящие мужья, верные жёны, чисто выскобленные полы
– как ты сегодня себя чувствуешь, дорогая?, – узел галстука ослабляя, руку на талию положа:
– спасибо, а как у тебя на работе?
не загонялся, не попускался, не вымолвил, не слажал

они не знают, что подлинное совершенство выглядит как изъян
их никогда не бросают любимые, не предают друзья
господи, пошли нам хорошего президента, хорошую работу, хорошую жизнь
«не беспокойся, родная, я отгоню свою и твою машину в соседние гаражи»
вы думаете, я иронизирую? я серьёзен, как никогда
все мои слова как бобровые хатки, где главное – покрывающая их вода
не умеющий читать между строк не нанесёт вреда
всю свою жизнь я шёл по дорогам, вызубренным как байки, которые рассказывает тамада

теперь, когда только звёздное небо над головой, темнота под ногами, честное слово, не знаю,
что правильнее, вернее, важнее, нужнее
год от года становлюсь честнее, безразличнее и нежнее
с глупой улыбкой, проёбывая всё на свете, оставаясь дурак дураком
мои кости становятся мягче, меня заметает сыплющимся песком

Антон Очиров
2004

воскресенье, апреля 29, 2007

Маленький мальчик, углом резцы, крахмальные рукава.

Водит девочек под уздцы, раз приобняв едва.
Сколько звезд ни катай в горсти – рожа твоя крива.
Мальчик серии не-расти-после-меня-трава.

Маленький мальчик, танталовы муки, хочется и нельзя.
Пешка, которая тянет руки к блюду с башкой ферзя.
Приставучий мотив, орнамент внутренних алтарей.
Снится будто нарочно нанят, манит из-за дверей.

Маленький мальчик, каленый шип, битые тормоза.
Взрыв химический, с ног не сшиб, но повредил глаза.
Крепко легкие пообжег, но не задел лица.
Терпкий пепел, дрянной божок, мышечная гнильца.

Мальчик – медленное теченье, пальцы узкие, бровь дугой.
Мир, что крошится как печенье, осыпается под ногой.
Южный, в венах вино и Терек, гонор, говор как белый стих.
Важный; только вот без истерик, забывали и не таких.

Маленький мальчик, бухло и прозак, знай, закусывай удила.
Вот бы всыпать хороших розог за такие его дела.
Что ему до моих угрозок, до кровавых моих стишат,
Принцы, если ты отморозок, успокаивать не спешат.

Маленький мальчик, могли бы спеться, эх, такая пошла бы жисть.
Было пресно, прислали специй, вот поди теперь отдышись.
Для тебя все давно не ново, а для прочих неуловим
Тот щелчок: не хотел дурного, а пришелся под сход лавин.

Маленький мальчик, жестокий квиддич, сдохнем раньше, чем отдохнем.
Бедный Гарри, теперь ты видишь, что такое играть с огнем.
Как уходит в смолу и сало тугоплавкий и злой металл.
Нет, я этого не писала.
Нет, ты этого не читал.

Вера Полозкова
25-29 апреля 2007 года.

суббота, апреля 28, 2007

Пусть бегут неуклюже

Пешеходы по лужам,
А вода по асфальту рекой!
И неясно прохожим
В этот день непогожий,
Почему я веселый такой!

Я играю на гармошке
У прохожих на виду .
К сожаленью, день рожденья
Только раз в году!

Прилетит вдруг волшебник
В голубом вертолете
И бесплатно покажет кино,
С днем рожденья поздравит
И, наверно, оставит
Мне в подарок пятьсот эскимо!

Я играю на гармошке
У прохожих на виду...
К сожаленью, день рожденья
Только раз в году!

А. Тимофеевский
1966

вторник, апреля 24, 2007

кажется, это уже было: многоэтажные здания зажимают животы руками,

складываются вдвое, катаются по земле
твоя видеокамера больше ничего не заснимет 7 миллионов лет
это выросшее человечество выглядит как пружина
стоит у гортани комком
я знаю, что вы не поверите, но я хочу вам сказать, что жить и умирать - легко
но жить - трудно, а умирать противно
я зарываюсь в берег, забываю о главном, говорю себе: дыши хорошо и ровно
всё хорошо сегодня, завтра будет всё хорошо подавно
у меня нет фотоаппарата, сестры папы мамы брата

мимо меня протекают реки, заросшие тростником, я гадаю по тростнику
земля и небо, научите своему языку, а то у меня на языке репейник, провода, стекловата
вчера по телевизору был концерт,
и мне вчера показалось, что певцы выглядели виновато
как будто что-то такое знали,
но я думаю, что они ничего не знали, иначе бы просто так не пели.
а потом были новости с талибами, арабами, президентом
и рассказом о том кто кого умертвил
а потом была вспышка, и когда через четыре дня наш дом откопали,
сказали: тебе ещё повезло, дебил

но я всё равно думаю, что нужны "герои, идеи, большие слова"
я думаю, что мама бы мной гордилась, если бы осталась жива

Антон Очиров
2005

суббота, апреля 21, 2007

мне сказала тебя так приятно держать во рту

и была совершенно прекрасна в минуту ту
остальное не в счёт
как часами ночами расписание поездов изучали
смотрели рядили удастся вместе хоть ночь провести ли
и как ласково строго смотрела за мной следила
хотя в общем твое-то какое дело
я никогда не хотел уйти
всё же в этом пожалуй было что-то такое
ведь держала меня во рту как бы за щекою
сохранить до зимы на будущее думала как хомяк
заодно обогреть приласкать задушить меня
во рту перекатывала языком
пыталась сглотнуть как мешающий в горле ком
а когда я вкус потерял как растаявший леденец
превратился в ледышку в стеклышко в крашеную слюну
то вот тут и конец
you knew

Андрей Моль
2007

пятница, апреля 20, 2007

Фатима говорит, видела

в тот день на рынке Садрийя
Багдадского Вора -
он по обыкновению, пришел
украсть немного мушмуллы.
Потом Фатиме вовсе не до него:
все суетятся, собирают всякое,
что осталось после того взрыва.
И муж Фатимы всё ищет свои ноги,
находит чьи-то чужие...

А на поминках по мужу Фатимы
сосед, понимающий на иностранном языке,
говрит, что один христианский летчик -
впрочем, на большой скорости и еще большей высоте, -
увидал, будто бы, Багдадского Вора,
волочащего культяпки по совершенно посторонней пустыне,
совершенно не в Багдаде,
совершенно не...

Лётчик видит какие-то реки, забытые богом,
и между ними пустыня, всё.
Кажется, Тигр и Евфрат, что-то такое.
Впрочем, он не уверен,
все-таки 1300 км/ч - это не шутки.

- Ну неужели в Багдаде теперь
совсем нечего украсть? -
смутно думает Фатима.

S.M.
[Перевод, весна 2007-весна 2008]

воскресенье, апреля 15, 2007

льды гренландии быстро тают,

уровень океана поднимают!
уменьшай свои личные carbon emissions,
не испускай газов лишних!

если хотите снега горы -
выключайте электроприборы!
электроприбор в режиме stand by -
скажи зиме прощай!

хотите баловаться снежком -
ходите, друзья, пешком!
автомобиль испускает газы -
глобальное потепление приближает, зараза!

хочешь слышать москвы куранты -
не пользуй аэрозольные дезодоранты!
дезодорант порушит озоновый слой,
сожжет сердце родины вместе с тобой!

Ода на кампанию Diminishing Personal Carbon Emissions (UN Climate Watch Program), сочиненная в программе "скайп", в полемическом диалоге с издателем Еремеевым, апреля пятнадцатого дня, года от сотворения мира 7515.

суббота, апреля 14, 2007

Never know how much I love you,

Never know how much I care.
When you put your arms around me,
I get a fever that's so hard to bear!
You give me fever,
When you kiss me,
Fever when you hold me tight,
Fever
In the morning,
Fever all through the night!

Sun lights up the daytime,
Moon lights up the night,
My eyes light up when you call my name,
'Cause I know you're gonna treat me right!
You give me fever,
When you kiss me,
Fever when you hold me tight,
Fever
In the morning,
Fever all through the night!

Everybody's got the fever,
That is something you should know.
Fever isn't such a new thing,
Fever started long ago...

Romeo loved Juliet -
Juliet, she felt the same.
When he put his arms around her,
He said: "Julie baby, you're my flame!"
He gave her fever...

Captain Smith and Pocahontas
Had a very mad affair.
When her daddy tried to kill him,
She said: "Daddy, oh, don't you dare -
He gives me fever
With his kisses,
Fever when he holds me tight!
Fever, I'm his Missis,
Daddy, won't you treat him right!"

Fever, when you kiss them,
Fever, if you live and learn.
Fever,
'Til you sizzle -
What a lovely way to burn!

Eddie Cooley and Otis Blackwell
"Fever"
1956

четверг, апреля 12, 2007

Он обернулся, простой такой

И белозубый, незнакомый,
Пригладил волосы рукой,
Пока еще не сведен оскомой
Добрый-добрый рот его,
Нежной-нежной щетиной рыжей
Касался, пусть бы был никто,
Прощай, прощай, родной, бесстыжий.

Жизнь била, била, да,
Жизнь крыла спалила...
Гагарин, я Вас любила, о, ла-лалай.
Гагарин, я Вас любила, о!

Не знал он после, как долго я
Плыла осколком его медали,
И в спину била его струя,
И жал он молча свои педали.
Больно-больно потом упал,
Расшибся и из-под обломков
Извлек себя и начертал
По фюзеляжу златой иголкой:

Жизнь била, била, да,
Жизнь крыла спалила...

Гагарин, я Вас любила, о, ла-лалай.
Гагарин, я Вас любила, о!

Как будто правда, что Млечный Путь
Господь спустил ему на лампасы -
Его погоны горят, как ртуть,
Он так прекрасен, что нас колбасит.
Белым светом наполнен он,
Добрый, славный, себе смеется,
Душа его, как полигон -
Ему светло, и ей поется...

Жизнь била, била, да,
Жизнь крыла спалила...

Гагарин, я Вас любила, о, ла-лалай.
Гагарин, я Вас любила, о!

Ундервуд
"Гагарин, я Вас любила"
2001

среда, апреля 11, 2007

над сумраком парит октябрь уже не первый,

мы рядом в тишине, о мой печальный друг, осенний лес облит луной, как свежей спермой, а сердце бередит анальный мягкий звук, как веет тишина дыханьем испражнений, как менструален сон склонившихся рябин, как сексуален вид увянувших растений, что обступили вкруг эрекцию осин, не надо, милый друг, искать вселенский клитор в разбуженной глуши набухших кровью губ, сиреневый аборт пустой, но гулкий ритор, а сумрачный минет, как сон изгоя, груб, я знаю, все равно дохнет суровый климакс, эрозии ветра, фригидности снега, внематочных дворов, сырой тяжелый климат всех либидозных зорь рассеется тогда, но крайней плоти плен нас поглощает вместе, мы генитальны, да, сырой тампакс горит, мы тонем впопыхах в презервативном тесте, мошонки бытия, яичники обид, как хочется любить, мастурбативный вечер размазал по жнивью волнующую слизь, два эвкалипта ждут спермообильной встречи, их ветви в темноте совсем переплелись, влагалища равнин распахнуты в пространство и смегма бытия связует судьбы вновь, и светится звезда слепого лесбиянства и правит тишиной анальная любовь.

Владимир Сорокин
стихотворение из рассказа
"Дорожное происшествие"
1984

понедельник, апреля 09, 2007

Ти тръгваш със дъжда‚

пуст е с теб дома,
аз не плача.

Ти болка и тъга
в мене остани, в моя живот.
Към пропаст сякаш вървя
и нежна смърт от любов зова ...

Сбогом моя любов
чуй викам след теб.
Сбогом моя любов
аз не плача.

Вече нямам сълзи‚
пада само дъжда‚
сбогом моя любов‚
аз не плача ...

Сбогом моя любов единствена.
В моя живот
към пропаст сякаш вървя
и нежна смърт от любов зова ...

Сбогом моя любов‚
чуй ме викам след теб‚
сбогом моя любов
аз не плача.

Вече нямам сълзи‚
пада само дъжда‚
сбогом моя любов‚
аз не плача ...

Кръстьо Станишев
1982

пятница, апреля 06, 2007

вот если бы вас звали не так как вас зовут то как бы вас звали

я заебалась придумывать себе псевдоним поэтому книжки не будет пока меня не будут звать хотя бы линор горалик
есть в таком сочетании букв лили роро нгак тихая радость и звонкий вызов
по паспорту я шарпей а в душе метис хомяка и лайки
меня подменили еще в утробе матери
я мальчик с абрикосовыми глазами
в детстве я плакала по-кыргызски

Walres
"ви хайст ду"
2006

среда, апреля 04, 2007

They sentenced me to twenty years of boredom

For trying to change the system from within.
I'm coming now, I'm coming to reward them -
First we take Manhattan, then we take Berlin.

I'm guided by a signal in the heavens,
I'm guided by this birthmark on my skin,
I'm guided by the beauty of our weapons -
First we take Manhattan, then we take Berlin.

I'd really like to live beside you, baby;
I love your body and your spirit and your clothes,
But you see that line there moving through the station?
I told you, I told you, told you, I was one of those.

Ah, you loved me as a loser, but now you're worried that I just might win!
You know the way to stop me, but you don't have the discipline.
How many nights I prayed for this, to let my work begin -
First we take Manhattan, then we take Berlin.

I don't like your fashion business, mister,
And I don't like these drugs that keep you thin,
I don't like what happened to my sister -
First we take Manhattan, then we take Berlin.

I'd really like to live beside you, baby ...

And I thank you for those items that you sent me,
The monkey and the plywood violin.
I practiced every night, now I'm ready -
First we take Manhattan, then we take Berlin.

I am guided...

Ah, remember me, I used to live for music,
Remember me, I brought your groceries in,
Well it's Father's Day and everybody's wounded -
First we take Manhattan, then we take Berlin.

Leonard Cohen
"First we take Manhattan"
1988