понедельник, апреля 21, 2008

чтобы липа к платформе вплотную

обязательно чтобы сирень
от которой неделю-другую
ежегодно мозги набекрень
и вселенная всенепременно
по дороге с попойки домой
раскрывается тайной мгновенной
над садовой иной головой
хорошо бы для полного счастья
запах масляной краски и пусть
прошумит городское ненастье
и т. д. и т. п. наизусть
грусть какая-то хочется чтобы
смеха ради средь белого дня
дура-молодость встала из гроба
и на свете застала меня
и со мною ещё поиграла
в ту игру что не стоила свеч
и китайская цацка бренчала
бесполезная в сущности вещь

Сергей Гандлевский
2004

суббота, апреля 12, 2008

Dans l'espoir docile

Tes ailes fragiles
Je te devine
Divine idylle
L'amour qui sommeille
Dans un souffle irréel

Ma folie, mon envie, ma lubie, mon idylle

Je te vole une plume
Pour écrire une rime
Au clair de la lune
Mon amie l'idylle
Mon âme idéale
À la larme fatale

Ma folie, mon envie, ma lubie, mon idylle
Divine idylle

Sur mes vagues à l'âme
Elle a hissé la voile
J'ai le mal des chimères
Le coeur en flammes
Des étincelles
Il faut qu'elle freine
Si je ferme les yeux, elle m'appelle

Ma folie, mon envie, ma lubie, mon idylle

Divine idylle
Mon amie l'idylle
Je rêve idylle
Divine idylle
Mon âme idéale
Mon idylle

Marcel Kanche/-M-/Georges Kretek
pour
Vanessa Paradis

"Divine idylle"
2007

пятница, апреля 11, 2008

Did I ever

Take you in my arms,
Look you in the eye,
Tell you that I do?
Did I ever
Open up my heart
And let you look inside?

If I never did it,
I was only waiting
For a better moment
That didnt come.
There never could be
A better moment
Than this one,
This one.

The swan is gliding
Above the ocean,
A God is riding
Upon his back,
How calm the water
And bright the rainbow
Fade this one
To black.

Did I ever
Touch you on the cheek
Say that you were mine,
Thank you for the smile?
Did I ever
Knock upon your door
And try to get inside?

If I never did it,
I was only waiting
For a better moment
That didnt come.
There never could be
A better moment
Than this one,
This one.

What opportunities
Did we allow to flow by,
Feeling like the timing
Wasnt quite right?
What kind of magic
might have worked if we had stayed calm,
Couldnt I have given you
A better life?

Did you ever
Take me in your arms,
Look me in the eye,
Tell me that you do?
Did I ever
Open up my heart,
Let you look inside?

If I never did it,
I was only waiting
For a better moment
That didnt come.
There never could be
A better moment
Than this one,
This one.

Paul McCartney
"This One"
1989

четверг, апреля 10, 2008

представь, что пошёл снег

после плюс двадцати с лишним.
предстанешь перед всевышним -
он, оказывается, слеп.
он злые цигарки палит,
пишет в ведомости на ощупь:
- откуда?
- из марьиной рощи.
- в лимб!

гибель, как жизнь, скупа.
видимо, так и надо.

а ты говоришь "ангел",
а ты говоришь "труба" -
будильник. встанем чуть свет.
побреемся. пойдём со всеми.
в приборах, измеряющих время,
у нас недостатка нет.

Геннадий Каневский
[труба]
2008

суббота, апреля 05, 2008

Коньяк в графине - цвета янтаря,

что, в общем, для Литвы симптоматично.
Коньяк вас превращает в бунтаря.
Что не практично. Да, но романтично.
Он сильно обрубает якоря
всему, что неподвижно и статично.

Конец сезона. Столики вверх дном.
Ликуют белки, шишками насытясь.
Храпит в буфете русский агроном,
как свыкшийся с распутицею витязь.
Фонтан журчит, и где-то за окном
милуются Юрате и Каститис.

Пустые пляжи чайками живут.
На солнце сохнут пестрые кабины.
За дюнами транзисторы ревут
и кашляют курляндские камины.
Каштаны в лужах сморщенных плывут
почти как гальванические мины.

К чему вся метрополия глуха,
то в дюжине провинций переняли.
Поет апостол рачьего стиха
в своем невразумительном журнале.
И слепок первородного греха
свой образ тиражирует в канале.

Страна, эпоха - плюнь и разотри!
На волнах пляшет пограничный катер.
Когда часы показывают "три",
слышны, хоть заплыви за дебаркадер,
колокола костела. А внутри
на муки Сына смотрит Богоматерь.

И если жить той жизнью, где пути
действительно расходятся, где фланги,
бесстыдно обнажаясь до кости,
заводят разговор о бумеранге,
то в мире места лучше не найти
осенней, всеми брошенной Паланги.

Ни русских, ни евреев. Через весь
огромный пляж двухлетний археолог,
ушедший в свою собственную спесь,
бредет, зажав фаянсовый осколок.
И если сердце разорвется здесь,
то по-литовски писанный некролог

не превзойдет наклейки с коробка,
где брякают оставшиеся спички.
И солнце, наподобье колобка,
зайдет, на удивление синичке
на миг за кучевые облака
для траура, а может, по привычке.

Лишь море будет рокотать, скорбя
безлично - как бывает у артистов.
Паланга будет, кашляя, сопя,
прислушиваться к ветру, что неистов,
и молча пропускать через себя
республиканских велосипедистов.

Иосиф Бродский
1967

пятница, апреля 04, 2008

Поднимается утром, берет халат, садится перед трюмо.

Подставляет шею под бриллиантовое ярмо.
Смотрит на себя, как на окончательное дерьмо.

«Королева Элизабет, что у тебя с лицом?
Поздравляю, ты выглядишь нарумяненным мертвецом.
Чтоб тебя не пугаться, следует быть дебилом или слепцом.

Лиз, ты механический, заводной августейший прах».
В резиденции потолки по шесть метров и эхо – ну как в горах.
Королеве ищут такую пудру, какой замазывался бы страх.

«Что я решаю, кому моя жертва была нужна?
Мне пять центов рекомендованная цена.
Сама не жила, родила несчастного пацана,

Тот наплодил своих, и они теперь тоже вот – привыкают.
Прекрасен родной язык, но две фразы только и привлекают:
Shut the fuck up, your Majesty,
Get the fuck out.

Лиз приносят любимый хлеб и холодное молоко.
«Вспышки, первые полосы, «королеве платьице велико».
Такой тон у них, будто мне что-то в жизни далось легко.
А мне ни черта,
Ни черта не далось легко.

Либо кривятся, либо туфли ползут облизывать,
Жди в гримерке, пока на сцену тебя не вызовут,
Queen Elizabeth,
Queen Elizabeth,

Принимай высоких своих гостей,
Избегай страстей,
Но раз в год светись в специальном выпуске новостей.
Чем тебе спокойнее и пустей,
Тем стабильнее показатели биржевые.

Ты символизируешь нам страну и ее закон».
Королева выходит медленно на балкон,
Говорит «С Рождеством, дорогой мой народ Британии», как и водится испокон,
И глаза ее улыбаются
как живые.

Вера Полозкова
"Все могут короли"
2007

четверг, апреля 03, 2008

Но камень был, как тело, теплый,

и внезапно я понял то, чего, видя, не понимал дотоле, почему давеча так сверкала серебряная бумажка, почему дрожал отсвет стакана, почему мерцало море: белое небо над Фиальтой незаметно налилось солнцем, и теперь оно было солнечное сплошь, и это белое сияние ширилось, ширилось, все растворялось в нем, все исчезало, и я уже стоял на вокзале, в Милане, с газетой, из которой узнал, что желтый автомобиль, виденный мною под платанами, потерпел за Фиальтой крушение, влетев на полном ходу в фургон бродячего цирка, причем Фердинанд и его приятель, неуязвимые пройдохи, саламандры судьбы, василиски счастья, отделались местным и временным повреждением чешуи, тогда как Нина, несмотря на свое давнее, преданное подражание им, оказалась все-таки смертной.

Владимир Набоков
финал рассказа
"Весна в Фиальте"
Париж, 1938

среда, апреля 02, 2008

мне не нужны бриллианты и хонды аккорды,

прада, гуччи, армани - все к чорту!
один лишь бонус я прошу у судьбы -
пушные малюсенькие коты!

Маленький Juls
апрель 2008

вторник, апреля 01, 2008

Дневальный рядовой Кобылкин уснул на тумбочке, то бишь на посту.

Блохи покусывали его лодыжки, чесалось в паху,
но он ничего не чувствовал —
крепок сон молодого бойца!
Стрелки часов примёрзли к циферблату
за полчаса до подъёма роты.
Солдат Тихоня повернулся лицом к ефрейтору Панаётти
и шепотом спросил:
— Ефрейтор, что такое эмпириокритицизм?
— Спи, Тихоня, я знаю ход твоих извращённых мыслей…
И тут ефрейтор проснулся от собственного голоса.
В ногах у Тихони спала штабная крыса.
Солдат Тихоня вздрагивал во сне и что-то бормотал.
Панаётти прислушался.
— Не ссы, Лао-Цзы! Отсасывай!
Сегодня ночью Тихоня (будущий философ) наглотался через шланг солярки,
которую дембеля заставили воровать из бензобаков,
и теперь его кумарило во сне,
он бредил идеалистической философией Беркли и Юма.
Воздух пропитался духаном сырых портянок,
немытыми солдатскими телами (в субботу обещали баню,
если отремонтирую водовозку, и подвезут воду).
Панаётти пнул крысу —
та взвизгнула и упала в сапог.
Ефрейтор Панаётти выскочил из казармы с хуем наперевес,
торчащим из зёва ширинки —
как флагшток на плацу.
Луна, как девка, таращилась на солдата.
Он поливал, приподняв подбородок,
струя пристывала к сугробу.
— Хуй проссышь эмпириокретинизм, товарищ майор, — сплюнул он,
подумав о солдатском везении.
Только в эти предрассветные минуты,
когда наступала эрекция по причине мочеиспускания,
он ощущал себя человеком,
в нём пробуждалось то,
что называется чувством долга и солдатского достоинства,
но чем больше он вглядывался в блядский лик луны,
и по мере того, как иссякала струя,
его сознание эманировало в лунном сиянии…
Панаётти вернулся в казарму,
передвинул стрелки часов на сорок минут назад,
стянул с себя штаны и рубаху,
нырнул под одеяло и приткнулся к Тихоне с мыслью:
чтобы тот больше не спрашивал его
об эмпириокритицизме…
и чтоб не стягивал с него шинель…
и чтоб не кусали блохи…
и хунхузы не вырезали роту...
и чтобы родина не страдала
интернациональным долгом…

Александр Белых
"Из философских тетрадей 1983 года"
2002