- какие интересные теледебаты:

вот один мудак, вот другой мудак соревнуются в аты-баты
не оторваться, смотришь и думаешь: мы не просто так, а солдаты
враги лишили нас родины, пидорасы сожгли наши хаты

под пидорасами большинство людей
понимает отнюдь не сексуальную ориентацию
можно сказать что пидорасы на телеэкране превращаются в новую нацию
ну там то-сё буржуазия газпром попсовая шушера делянки активы акции

фанайлова на радио свобода говорит про любимое
мол мы живём в чистилище и аду
товарищ слева твердит я не убиваю не зарабатываю не прелюбодействую не краду
а это они пидорасы должны быть расстреляны подвергнуты всяческому суду

не ходи в супермаркет не клади леденцы в пакет
не покупай своей девушке цветочный букет
скорби о том что у родины не осталось континентальных ракет

ничего-ничего скоро будут мобильные телесистемы покруче чем у других
нет не будет а будет прах неон и на завтрак какой-то жмых
нет не будет никакого жмыха а что будет
техногенная катастрофа, второе пришествие, трансформация киберсистем
ну какая бля разница если сейчас ты говоришь не то и живёшь не тем

чем чем надо жить говорит один заниматься чем
какая разница говорит другой заниматься чем
никаких дидактических выводов из вышесказанного, никакой морали а просто так
если реальность похожа на резиновый танк различных оттенков и ипостасей
то это просто отражение его атак

отражение? стало быть это в первую очередь какие-то зеркала
ни хуя не зеркала – это очередь очередь очередь
выстрелы по мишени которая свалилась на голову то есть от сердца как-либо отлегла
техасская резня бенопилой при условии что никто никогда не знает
где же этa пила

да вот же этa пила да где же этa пила
вот жизнь которая не сложилась вот мужчина который не выстоял
вот женщина которая солгала
да всё же сложилось, вот это, вот то, вот вода в решете, дом который построил джек
эта речь продолжается вечно, как хлопья в стеклянном шаре в виде снега на муляже

а настоящий снег тает в апреле говорят что весна уже
дорогой бог, тебя сейчас ставят на службу каким-то ублюдкам пожалуйста
расколоти эту ёбаную реальность как яйца фаберже

Антон Очиров
2008

"Дорогая Бланш, пишу тебе, сидя внутри гигантского осьминога.

Чудо, что письменные принадлежности и твоя фотокарточка уцелели.
Сыро и душно. Тем не менее, не одиноко:
рядом два дикаря, и оба играют на укалеле.
Главное, что темно. Когда напрягаю зрение,
различаю какие-то арки и своды. Сильно звенит в ушах.
Постараюсь исследовать систему пищеваренья.
Это - единственный путь к свободе. Целую. Твой верный Жак".

"Вероятно, так было в утробе... Но спасибо и за осьминога.
Ибо мог бы просто пойти на дно, либо - попасть к акуле.
Все еще в поисках. Дикари, увы, не подмога:
о чем я их не спрошу, слышу странное "хули-хули".
Вокруг бесконечные, скользкие, вьющиеся туннели.
Какая-то загадочная, переплетающаяся система.
Вероятно, я брежу, но вчера на панели
мне попался некто, назвавшийся капитаном Немо".

"Снова Немо. Пригласил меня в гости. Я
пошел. Говорит, что он вырастил этого осьминога.
Как протест против общества. Раньше была семья,
но жена и т. д. И ему ничего иного
не осталось. Говорит, что мир потонул во зле.
Осьминог (сокращенно - Ося) карает жесткосердье
и гордыню, воцарившиеся на Земле.
Обещал, что если останусь, то обрету бессмертье".

"Вторник. Ужинали у Немо. Было вино, икра
(с "Принца" и "Витязя"). Дикари подавали, скаля
зубы. Обсуждали начатую вчера
тему бессмертья, "Мысли" Паскаля, последнюю вещь в "Ля Скала".
Представь себе вечер, свечи. Со всех сторон - осьминог.
Немо с его бородой и с глазами голубыми, как у младенца.
Сердце сжимается, как подумаешь, как он тут одинок..."

(Здесь обрываются письма к Бланш Деларю от лейтенанта Бенца).

Иосиф Бродский
из "Новый Жюль Верн"
1976

Здесь птицы не поют и деревья не растут

и только мы плечом к плечу ничё не говорим врачу. Сидим сычом и мыслим как кастрат сначала морда кирпичом но нам не то чтоб нипочём весь этот груз, скорей наоборот. Не Камасутру продают, поют Бардо Тёдол и русскую Псалтырь. Когда пройду я мрачный дол, где тьма кругом, где мрак кругом, тогда тебе скажу: держись крепче Катарина сейчас поскачем. Как чёрт с Вакулой на плече, как команданте Че. Мы этот мир перехерачим. Мы переходим этот ад болота и холмы и солнце низкое назад катится к обезьянам тьмы автоматическим письмом где ждёт его самум теней и только мы себе самим шептали в ухо как Эней: о, не сдадим, хотя сдавали наперёд и наполняли пузыри дыханием рот в рот, мой господин. Не помни мира, мой солдат, одни пески и ряд болот и костолом и каждый брат за письменным столом, луна и неподъёмный клад, когда кому везло? и волосы на голове шевелятся как ветер по траве на Волге и Дону как облака над Москвой-рекой да ну как русские вши в немецком плену.

Елена Фанайлова
из "Балтийский дневник"
2008

Я не знаю, я не знаю, я не знаю слов!

Я не знаю, я не знаю, я не знаю слов!
Я не знаю, я не знаю, я не знаю слов!
Я не знаю, я не знаю, я не знаю слов!

Олег Куваев
Песенка Масяни на мелодию "Jingle, bells"
Мульт "Новогодняя сказочка"
ca. 2003

...что-то здесь навсегда изменилось.

И.Б.

эфиопия. боже мой. эфиопия.

нет, ты слыхала - как там загибаются, Кьяра?
а ты ещё жалуешься - дом под снос, как же жить, как же жить. из бурьяна
выдираешь какие-то мутные цветы.

помнишь, у тебя был парень - не то чтобы постоянный -
а так – придёт, понюхает эти твои цветы, посидит да уходит.
помнишь, Кьяра, у него ещё тут, ну вот тут вот, вроде
на предплечье – татуировка - «я легко за тебя умру. энди роддик»
ты ещё спрашивала – ну и к чему? к чему?

Кьяра, а в эфиопии, кажется, растут дубы.
или я, может, вру.


два же часа как ты меряешь эту дурацкую юбку, Кьяра.
всё равно что рыба, вытащенная из резервуара -
хлопаешь ссохшимся белым дырявым ртом.
в эфиопии - Кьяра - дом это не то чтоб дом -
стены там, потолок, линолеум в клеточку равномерный -
дом это пока за тобой не пришли милиционеры,
миллионеры, просто чужие люди.
в эфиопии - Кьяра - дом это всё равно что дуб,
бог, резво скачущий на верблюде,
лошадиный круп,
тёплый птичий помёт,
живот - коричневый дни напролёт - живот -
словно кусок земли, снизу покрытый мхом -
ну что ты хлопаешь ссохшимся белым ртом.


ну – Кьяра – вспоминай: дважды два – четыре.
в лаборатории ночью подохла крыса.
вспоминай - Кьяра – числа, вспоминай - по порядку - числа,
представляй, будто ты в Катманду и несёшь коромысло -
сидя в этой своей заплесневелой квартире -
в этом доме, который идёт по снос - вот сейчас - раз – два – три – четыре -
среди мутных - выдранных из бурьяна - костлявых роз,
среди створок оконных – хлопающих на ветру -
в эфиопии - Кьяра – кажется - растут дубы,
горизонт белёс.
или я – может - вру.


"керосин, бечевка, свиной жир" /c/

Маша Глушкова
2007

Полюбуйся, мать, как тебя накрывает медь,

Вместо крови густая ртуть, и она заполняет плоть;
Приходилось тебе когда-нибудь так неметь,
Так не спать, не верить, взглянуть не сметь
На кого-нибудь?

Глянь-ка, волчья сыть, ты едва ли жива на треть,
Ты распорота, словно сеть, вся за нитью нить;
Приходилось тебе о ком-нибудь так гореть,
По кому-то гнить?

Ну какая суть, ну какая божия благодать?
Ты свинцовая гладь, висишь на хребте, как плеть;
Был ли кто-нибудь, кем хотелось так обладать
Или отболеть?

Время крепко взялось калечить, а не лечить –
Ты не лучше ничуть, чем рухнувшая мечеть.
Был ли кто-то, чтоб ладно выключить – исключить,
Даже не встречать?..

Был ли кто, чтоб болела память, преснела снедь,
Ты ходила, как тать, и не различала путь –
Ни врагу пожелать, ни близкому объяснить –
И молиться больше так не суметь
Никогда-нибудь.

Вера Полозкова
2008

Боратынский, Вяземский, Фет и проч.

И валяй цитируй, когда не лень.
Смерть, - одни утверждают, - сплошная ночь,
А другие божатся, что Юрьев день.
В настоящее время близка зима.
В новый год плесну себе коньячку.
Пусть я в общем и целом - мешок дерьма,
Мне еще не скучно хватить снежку
Или встретится с зеркалом: сколько лет,
Сколько зим мы знакомы, питомец муз!
Ну, решайся, тебе уже много лет,
А боишься выбрать даже арбуз.
Семь ноль-ноль. Пробуждается в аккурат
Трудодень, человекоконь гужевой.
Каждый сам себе отопри свой ад,
Словно дверцу шкафчика в душевой.

Сергей Гандлевский
1997

Peut-être qu’il reviendra, le fou, qu’il

me prendra par l’épaule

comme hier, quand je voulais mourir
dans un trou

peut-être qu’il dira, mon oncle, ne me laisse
pas sur la route

emmène-moi où les paroles ne déchirent plus.

Claude Esteban
2001