Мы соблюдаем правила зимы.

Играем мы, не уступая смеху
и придавая очертанья снегу,
приподнимаем белый снег с земли.

И будто бы предчувствуя беду,
прохожие толпятся у забора,
снедает их тяжелая забота:
а что с тобой имеем мы в виду?

Мы бабу лепим - только и всего.
О, это торжество и удивленье,
когда и высота и удлиненье
зависят от движенья твоего.

Ты говоришь:- Смотри, как я леплю.-
Действительно, как хорошо ты лепишь
и форму от бесформенности лечишь.
Я говорю:- Смотри, как я люблю.

Снег уточняет все свои черты
и слушается нашего приказа.
И вдруг я замечаю, как прекрасно
лицо, что к снегу обращаешь ты.

Проходим мы по белому двору,
прохожих мимо, с выраженьем дерзким.
С лицом таким же пристальным и детским,
любимый мой, всегда играй в игру.

Поддайся его долгому труду,
о моего любимого работа!
Даруй ему удачливость ребенка,
рисующего домик и трубу.

Белла Ахмадулина
"Декабрь"
1960

Мороз и солнце; день чудесный!

Еще ты дремлешь, друг прелестный.
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры,
Навстречу северной Авроры
Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела -
А нынче... погляди в окно:

Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.

Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит затопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?

Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня,
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.

Александр Пушкин
1829

Снег идет, снег идет.

К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.

Снег идет, и всё в смятеньи,
Всё пускается в полет,-
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься - и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.

Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время?

Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?

Снег идет, снег идет,
Снег идет, и всё в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.

Борис Пастернак
1957

В Страстной Четверг после полудня к Гурию в кабинет

приходит Полковник: исповедоваться, причаститься. Год
уже пятый. Исповедь "косметическая", понятно, ибо нет
человека, яже не согрешит - делом, словом, мыслью. Род

безумный, лукавый. Вот Полковник, уполномоченный решил попытать
счастья в Царстве Небесном, которое гнобит тут, в царстве земном.
Видно в душу запали ему, подлецу, слова: "Се гряду как тать!".
Тать приИдет, а красть-то и нечего. Впрочем, замнем

для ясности, как говорится. Полковнику Святые Дары
запасают особо, как для больного перед кончиной. Так оно
и есть, все мы смертельно больны, но до поры
об этом не думаем. Плоть и Кровь, Хлеб и Вино,

Вечная Жизнь, Слово, Любовь, ведь не верит он,
Полковник, совсем не верит, но раз в году,
рискуя, приходит. Ни в Благодать, ни в Закон
не верит, разве что в ад: не хочет гореть в аду.

Странно видеть полковника с руками, скрещенными на груди,
творящего крестное знамение, шепчущего: "Слава Тебе,
Боже", благочестив, хоть Святым Владимиром его награди,
а ведь борется с Церковью и преуспел в борьбе.

Перед прощанием Гурий спрашивает: Слушай, давно хочу
спросит тебя (они на "ты"), зачем ты морочишь мне
старую голову? На всякий случай? Я не шучу,
вправду, зачем, ведь узнают "соседи", в этой стране

им все известно! Полковник кивает: на всякий случай, мой друг,
так матушка до войны, а сразу после - беременная жена
становились в очередь к пустому прилавку - а вдруг
что завезут. Гурий молчит. Вспоминает те времена.

Борис Херсонский
2009

Все громко тикает. Под спичечные марши

В одежде лечь поверх постельного белья.
Ну-ну, без глупостей. Но чувство страха старше
И долговечнее тебя, душа моя.
На стуле в пепельнице теплится окурок,
И в зимнем сумраке мерцают два ключа.
Вот это смерть и есть, допрыгался, придурок?
Жердь, круговерть и твердь - мученье рифмача...
Нагая женщина тогда встает с постели
И через голову просторный балахон
Наденет медленно, и обойдет без цели
Жилище праздное, где память о плохом
Или совсем плохом. Перед большой разлукой
Обычай требует ненадолго присесть,
Присядет и она, не проронив ни звука.
Отцы, учители, вот это - ад и есть!
В прозрачной темноте пройдет до самой двери,
С порога бросит взгляд на жалкую кровать,
И пальцем странный сон на пыльном секретере
Запишет, уходя, но слов не разобрать.

Сергей Гандлевский
1994

Oh! You better watch out,

You better not cry,
You better not pout,
I'm telling you why:

Santa Claus is coming to town!

He's making a list,
He's checking it twice,
He's gonna find out
Who's been naughty or nice!

Santa Claus is coming to town!

He sees you when you're sleeping,
He knows when you're awake.
He knows when you've been bad or good,
So be good for goodness sake!

So...You better watch out,
You better not cry,
You better not pout,
I'm telling you why:

Santa Claus is coming to town!

Little tin horns,
Little toy drums.
Rudy-toot-toot,
and rummy tum tums -

Santa Claus is coming to town!

Little toy dolls
that cuddle and coo,
Elephants, boats,
and Kiddie cars too!

Santa Claus is coming to town!

The kids in Girl and Boy Land
will have a jubilee.
They're gonna build a toyland town
all around the Christmas tree.

Oh....You better watch out,
You better not cry.
You better not pout,
I'm telling you why.

Santa Claus is comin'
Santa Claus is comin'
Santa Claus is comin'
To town!!!

J. Fred Coots and Haven Gillespie
1934

The sun is shining, the grass is green,

The orange and palm trees sway.

There's never been such a day
in Beverly Hills, L.A.
But it's December the twenty-fourth, —
And I am longing to be up North —

I'm dreaming of a white Christmas,
Just like the ones I used to know !
Where the treetops glisten,
and children listen
To hear sleigh bells in the snow.

I'm dreaming of a white Christmas
With every Christmas card I write.
May your days be merry and bright,
And may all your Christmases be white!

Irving Berlin
"White Christmas"
1940

Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве.

В эту пору - разгул Пинкертонам,
и себя настигаешь в любом естестве
по небрежности оттиска в оном.
За такие открытья не требуют мзды;
тишина по всему околотку.
Сколько света набилось в осколок звезды,
на ночь глядя! как беженцев в лодку.
Не ослепни, смотри! Ты и сам сирота,
отщепенец, стервец, вне закона.
За душой, как ни шарь, ни черта. Изо рта -
пар клубами, как профиль дракона.
Помолись лучше вслух, как второй Назорей,
за бредущих с дарами в обеих
половинках земли самозванных царей
и за всех детей в колыбелях.

Иосиф Бродский
1980

Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,

Что из крыльев комаришки
Сделал две себе манишки,
И в крахмал, и в крахмал!

Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,
Что из грецкого ореха
Сделал стул, чтоб слушать эхо,
И кричал, и кричал!

Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,
Что из скорлупы яичной
Фаэтон себе отличный
Заказал, заказал!

Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,
Что из скорлупы рачонка
Сшил четыре башмачонка,
И на бал, и на бал!

Мой Лизочек так уж мал, так уж мал
Что из листика сирени
Сделал зонтик он от тени,
И гулял, и гулял!

Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,
Что, надувши одуванчик,
Заказал себе диванчик,
Тут и спал, тут и спал.

Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,
Что наткать себе холстины
Пауку из паутины
Заказал, заказал.

Констанин Аксаков
"Мой Лизочек"
1836

Что ненавидел, и что любил,

к чему, наконец, привык
чешуеглазый библиофил,
защитник печатных книг?
И что ему до постылых правд
и вышестоящих кривд,
когда в прохладе бумажных трав
стрекочет старинный шрифт?

Любовь бывает не на живот,
а насмерть, как червь в груди.
Она с автографом, или вот –
прижизненная, гляди.
И если книги все же горят,
то из огня, треща,
еще протянет свой яйцеклад
литера Ц или Щ.

А вы, любители, скажем, псов
и шахмат, не говоря
о собирателях звезд, часов
и прочего сентября?
Я сам когда-то кичился без-
зубцовыми и коло-
ниальными, с синью чужих небес
и саблями наголо.

Все это кануло в никуда,
архив мой плывет вверх дном.
Я стал завистником, господа,
лентяем, хлопотуном.
И наставляет меня втуне
горбатый библиофил.
Дай мне припомнить – кого я не-
навидел, кого любил?

Неслышен шелест засохших губ,
но знают свою судьбу
и страстотерпец, и марколюб
с почтовой звездой во лбу.
Там буквы сложены в слово LOVE,
в тепло отдаленных уст,
и пес ворчит, в ночи услыхав
густой типографский хруст.

Бахыт Кенжеев
1987

Евреи очень сильно пострадали

Армяне очень сильно пострадали
Чеченцы очень сильно пострадали
Поляки очень сильно пострадали
И негры очень сильно пострадали
И геи очень сильно пострадали
Ну а народ арабский Палестины
Страдает очень сильно до сих пор.

Евреи беспричинно пострадали
Армяне беспричинно пострадали
Чеченцы беспричинно пострадали
Поляки беспричинно пострадали
И негры беспричинно пострадали
И геи беспричинно пострадали
Ну а народ арабский Палестины
Страдает беспричинно до сих пор.

А вот французы мало пострадали
И англичане мало пострадали
И итальянцы мало пострадали
С американцев мне вообще смешно.
Зато они покаялись всем сердцем
За инквизицию и за Освенцим
За инков, за ацтеков за сипаев.
За агрессивную политику Израиля.
За спесь англосаксонских джентльменов
За разрушенье Римом Карфагена.
За Вавилон, который взяли греки
И за часовню, что в 14-м веке…
Они примером нам служить должны
С их благородным комплексом вины.

И русские, вообще-то, пострадали
Не то чтобы конечно как евреи
Или допустим геи или негры
Или народ арабский Палестины
Но, все-таки, пожалуй, пострадали.

Но главное про них никто не скажет
Что эти без причины пострадали.
Поскольку ведь любой на свете знает
Что как ребенок злобный и капризный
Означенные русские страдают
От собственного вечного мудизма
От беспросветной тупости своей.

И наплевать, что сами пострадали
Они других народов истязали
Внутре страны, да и вовне страны
И главное, у этих мизераблей
Совершенно нету комплекса вины
Прямо хоть кол на голове теши!

Всеволод Емелин
"Подражание Дмитрию Александровичу Пригову-4"
2009

Улица. Фонарь. Аптека.

Вата. Йод. Пенициллин.
Русь. Маца. Начало века.
Дело Бейлиса. Тфиллин.

Грязь. Безграмотность и серость.
Мази. Грелки. Порошки.
Царский гнёт. Черта. Оседлость.
Большевистские кружки.

Отречение. Аврора.
НЭП. Угар. Раздача польт.
Волны красного террора.
Луначарский. Мейерхольд.

Фары. Свастика. Аптека.
«Фойер!». Шмон по погребам.
Бабка. Яйка. Курка. Млеко.
Конференция. Потсдам.

Жертвы культа. Куба – наша.
Гул Гулага. Мао – враг!
Космос. Кузькина мамаша.
Кукуруза. Пастернак.

Эрмитаж. Библиотека.
Коммунизма громкий клич.
Всё для блага человека.
Лично Леонид Ильич.

Перестройка. Ломка сиречь.
Пуща. Ваучер. Форос.
Бледный Михаил Сергеич
В белом венчике из роз.

Мерседесы. Джипы. Пробки.
Стены древнего Кремля.
Из-под ксерокса коробки.
Конституция. Семья.

Лязг челябинских колоний.
Горизонты. Вертикаль.
Храм Спасителя. Полоний.
Накось-юкось! Газ-централь.

Патриоты. Ипотека.
Бандюки. Базар-вокзал.
Снова улица. Аптека.
Сердце. Печень. Веронал.

Мозг обидами изранен.
К инородцам – нелюбовь.
Чемодан – вокзал – Израиль
И, увы, аптека вновь.

Генрих Шмеркин
"Хворь-стори"

Папа пять лет как расстрелян. Мама пять лет, как в тюрьме.

Сорок второй. У дочери - только фронт на уме.
Вроде бы взяли, явилась в часть, а там не берут.
Единственный выход - самоотверженный труд.

Девушка едет на пароходике. Продукты - сухим пайком.
Отвернувшись, сосет сухарик, от соседки тайком.
Доберется до места - нужно сразу явиться в райком.

Пароходик плывет. Облака затягивают небосклон.
На берегу - монастырь. Звучит колокольный звон.
Снова церкви пооткрывали! Жаль. Но о чем жалеть?
Пока немца не одолеем - Бога не одолеть.

Борис Херсонский
2009

Возле леса, возле речки жил один еврей в местечке

Со своей супругой Ривой, жил, как Бог ему судил,
И у этой пары дома подрастал сыночек Сёма,
Oн всегда, зимой и летом, в красной кипочке ходил.

В красной кипочке шелковой, сам начитанный, толковый,
Mатеринскою любовью и вниманием согрет.
Ой, дэр татэ мыди бэйнэр, ой, а ингэлэ а шэйнэр,
То есть, форменный красавец - хоть пиши с него портрет

А за лесом, на опушке, в однобедрумной избушке,
У глухого буерака, где растёт чертополох,
Проживала Баба Роза - жертва остеохондроза,
По анкете, между прочим - Роза Львовна Шляпентох.

Ой, у бабушки-старушки ни укропа, ни петрушки,
Никаких деликатесов, только хлебушка кусок.
Были гуси, были шкварки, а теперь - одни припарки,
Всё, как в песне: здравствуй, поле, я твой тонкий колосок!

Но зато у Мамы Ривы - куры, гуси, вишни, сливы,
Гоголь-моголь для сыночка - он на всё горазд и спор:
В красной кипочке гуляет и на скрипочке играет,
И не просто "чижик-пыжик" - гамму ля-бемоль-мажор!

И когда утихла гамма, говорит сыночку мама:
"Надо бабушку уважить, как ведётся на Руси.
Положи смычок на полку и бери, сынок, кошёлку
И кошерные продукты Бабе Розе отнеси."

А в кошёлку Мама Рива уложила всё красиво:
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот.

Вот идёт по лесу Сёма, и тропа ему знакома.
Помощь бабушке-старушке - вот его священный долг!
В красной кипочке из шёлка он идёт, в руке кошёлка,
Ничего не замечает, а ему навстречу - Волк.

Волк Иванович Свиридов - из матёрых инвалидов,
Пострадал уже однажды, обмануть его хитро:
Он был ранен в ягодицу, потому что съел девицу
В красной шапочке из сказки Шарля, кажется, Перро.

Волк сперва стоит на стрёме, а потом подходит к Сёме,
Говорит: "Шолом Алейхем! Что за шухер? Тихо, ша!
Ты куда идёшь, пархатый, и чего несёшь из хаты?"
И ему на это Сёма отвечает, не спеша:

"Мне смешны твои угрозы! Я несу для Бабы Розы
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот.

В предвкушенье пищи сладкой облизнулся Волк украдкой,
Говорит он: "Бабе Розе эти яства не нужны.
Я всю жизнь по лесу рыщу, обожаю вашу пищу -
Фаршированную рыбу и особо - деруны.

А компот, в конечном счёте, посильней, чем "Фауст" Гёте,
Так что нечего мне баки забивать своей мурой".
"Ни за что я злому Волку не отдам свою кошёлку!"
Отвечает Волку Сёма - в красной кипочке герой.

Ты, приятель, из аидов, ну а я - из инвалидов,
Мне положена диета на гусином на жиру!
Что ж ты, красная ермолка, обижаешь злого Волка?
Я сейчас пойду и с ходу твою бабушку сожру.

Не пойми меня превратно - понесёшь тогда обратно
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот."

"Ты мне бабушку не трогай - покараю мерой строгой!" -
Красной кипочкой качая, Сёма Волку говорит.
"Что ж я, вместо Бабы Розы должен есть кору с берёзы?"
Очень нагло отвечает этот злобный инвалид,

И помчался на опушку кушать бабушку-старушку,
По анкете, между прочим, Розу Львовну Шляпентох.
Волк - он тоже знанье копит, у него громадный опыт
Поедания старушек всех народов и эпох!

В это время Роза Львовна (так зовут её условно)
На трёхногом табурете восседает у окна.
В однобедрумной избушке нет ни крошки, ни горбушки,
Оттого-то Баба Роза, как собака, голодна.

Принести ей должен внучек много разных вкусных штучек -
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот.

А пока что Баба Роза в состоянии психоза:
Голод, знаете, не тётка, всё померкло, мир умолк,
Головная боль, икота... Вдруг стучится в двери кто-то.
"Кто там?" спрашивает Роза, а в ответ ей: "Это Волк!"

"Удивительное дело - я б сейчас и Волка съела!"
Так подумала старушка, открывает Волку дверь.
Тот сидит в смиренной позе, говорит он Бабе Розе:
"Ты меня бы в дом пустила. Не пугайся - чай, не зверь!"

А в мозгу у злого Волка бьётся мысль такого толка:
"Мол, сожру её, старушку, буду к мольбам глух и нем,
Сам оденусь Бабой Розой, и с такой метаморфозой
Стану ждать внучонка Сёму, и его я тоже съем.

Съем и красную ермолку, и с продуктами кошёлку -
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот."

"Ходят, бабка, злые слухи, что помрём мы с голодухи,"
Волк своею гнусной мордой Бабе Розе тычет в бок.
"Ты была бы человеком - поскребла бы по сусекам,
Может быть, нашла чего бы, испекли бы колобок."

Но старушка Роза Львовна смотрит прямо, дышит ровно.
Ой, сегодня будет кто-то Бабе Розе на обед!
Вот она подходит к Волку и берёт его за холку,
А потом как рот разинет - ам! И всё, и Волка нет.

Волк как пища - безыскусный, некошерный и невкусный,
Если нет альтернативы - утоляет аппетит,
Возникает сытость, дрёма... Зохен вэй, а где же Сёма?
Сёма всё ещё по лесу в красной кипочке бежит.

Он бежит, роняя слёзы, и несёт для Бабы Розы
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот.

Cёма ёжится с опаской - он знаком с народной сказкой,
Где несложная интрига разрешается в конце:
Вот приходит он в избушку, Волк уже сожрал старушку
И лежит под одеялом в бабы-розином чепце,

И пойдут, пойдут вопросы, как назойливые осы
Почему глаза большие? Почему большой живот?
Почему большие уши? Ой, спасите наши души,
Сколько можно этой сказкой без конца дурить народ?

Но глядит - жива старушка! Где моя большая кружка?
В нашей сказке, кроме Волка, всем героям повезло!
Здесь пора остановиться. Будем петь и веселиться,
Алэ соным афцалухес, то есть - всем врагам назло!

Прекратим глотать лекарства, будем есть сплошные яства -
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот!

Наум Сагаловский
"Сёма и серый волк"
2009

Я не философ. Нет, я не солгу.

Я старый человек, а не философ,
хотя я отмахнуться не могу
от некоторых бешеных вопросов.
Я грустный человек, и я шучу
по-своему, отчасти уподобясь
замку. А уподобиться ключу
не позволяет лысина и совесть.
Пусть те правдоискатели, что тут
не в силах удержаться от зевоты,
себе по попугаю заведут,
и те цедить им будут анекдоты.
Вот так же, как в прогулке нагишом,
вот так - и это, знаете, без смеха -
есть что-то первобытное в большом
веселии от собственного эха.
Серьезность, к сожалению, не плюс.
Но тем, что я презрительно отплюнусь,
я только докажу, что не стремлюсь
назад, в глубокомысленную юность.
Так зрелище, приятное для глаз,
башмак заносит в мерзостную жижу.
Хоть пользу диалектики как раз
в удобстве ретроспекции я вижу.

Я не гожусь ни в дети, ни в отцы.
Я не имею родственницы, брата.
Соединять начала и концы -
занятие скорей для акробата.
Я где-то в промежутке или вне.
Однако я стараюсь, ради шутки,
в действительности стоя в стороне,
настаивать, что "нет, я в промежутке"...

Иосиф Бродский
"Отрывок"
1964(?)

Море, открытое, как письмо,

снова его спасло,
зеленоватое, стекло
тёплой водой: прошло.

Вот и беги, как дорога, вдаль,
по городам, вдоль
гор, к неисхоженным берегам,
где на одном дом.

Лена Сунцова
2009

Белая, как выпавший снег

Белая, как темная ночь
Белая, как сакура весной
Милосердная, но не может помочь
Белая, как сибирский мел
Белая, как нетронутый лист
Я отдал тебе все, что имел
Теперь я черный как трубочист

Без имени, как меч кузнеца
Невиданная без прикрас
Без начала и без конца
Бывшая здесь прежде всех нас
Я искал тебя, не мог понять как;
Писал тебе, но не было слов;
Я был слепой, но я вижу твой знак
Мой палец на курке, я всегда готов.

Половина - соловьиная падь
Половина - алеет восток
Ты знаешь сама - с меня нечего взять
Но все, что есть - у твоих ног
Я проснулся после долгого сна
Небритый, без имени, совсем ничей
Моя кровь говорит, что скоро весна
Может быть, в одну из этих ночей.

Борис Гребенщиков
"Белая"
2005

Беспробудней стали дни,

Дольше ночи,
И остались мы одни
С тамагочи.
Смотрим долго на луну,
Видим лунки.
Если тяжко я вздохну,
Он – по струнке.
Почернела от тоски
Ночь в окошке...
Простирну ему носки,
Дам картошки.

Отличить день ото дня
Нету мочи...
Пропадешь ты без меня,
Тамагочи.
Будешь крупку, точно мышь,
Грызть, хирея,
Дактиля не отличишь
От хорея.
Потому я и живу
Одиноко,
А могла б лежать во рву,
Как у Блока.

Проносились бы в пыли
Паровозы,
И на грудь мою б легли
Чьи-то розы.
Да не слушай – всё враньё,
Спи, короче.
Тамагочи ты моё,
Тамагочи...

Валентина Ботева
"Колыбельная"
2009

Первый снег.

Пересмех
перевертышей-снежинок
над лепными урнами.
И снижение снежинок
до земного уровня.
Первый снег.
Пар от рек.
В воду - белые занозы.
Как заносит велотрек,
первый снег заносит.
С первым снегом.
С первым следом.

Здания под слоем снега
запылают камельками.
Здания задразнят небо:
Эх, вы камни, камни, камни! -

А по каменным палатам
ходят белые цыплята,
прыгают -
превыше крыш!
Кыш!
Кыш!
Кыш!

Виктор Соснора
"Первый снег"
1960е

Приходит как-то раз жена домой с работы

И застает меня: я ем полусухарь. "Ешь, милый, свой полусухарь," - она мне говорит с любовью и заботой. Я в гневе закричал: "Жена! Мне больше полусухарей не жарь! Довольно мне воззжахаться тут с вами! По горло сыт тобой и всей твоей породой! За вашими полусухарными стенами Померк пыл сердца моего и жар души сошел на нет! Ты полусухарем меня удавишь! Я поэт! На твой полусухарь истратил я свой пламень, На тюрю и на репу променял... Я, помню, было время, день и ночь писал, Теперь же сплю, набивши брюхо полусухарями..." Сказав так, на пол я швырнул полусухарь И залился горючими слезами.

Жена моя, сочувствуя, рыдала. И так сказала мне подруга верная моя: "Я буду помогать тебе, как встарь. Ты ж будешь жить к искусству воспаря. Творя и день и ночь бессмертно и высоко."

Жены словами был я удовлетворен глубоко. Мы зажили как дружная семья.

Владимир Шинкарев
"Подруга поэта"
из книги
"Полусухариный сад"
1970s

Le printemps n'a point tant de fleurs,

L'autonne tant de raisins meurs,
L'esté tant de chaleurs halées,
L'hyver tant de froides gelées,
Ny la mer a tant de poissons,
Ny la Beauce tant de moissons,
Ny la Bretaigne tant d'arenes,
Ny l'Auvergne tant de fonteines,
Ny la nuict tant de clairs flambeaux,
Ny les forests tant de rameaux,
Que je porte au coeur, ma maistresse,
Pour vous de peine et de tristesse.

Pierre de Ronsard
"Chanson"
1555

Вся столица сияла, сияла да толковала,

как Маруся над лесом летала да токовала.
Вся станица слушала, слушала да кивала,
как Маруся певала:

"Да, допускаю, что будущее тревожно,
но войско Твое отважно.
Из того, что нужно, многое невозможно
и потому неважно.
Все, что от Бога, страшно.
Все, что от мамы, ложно.
Все остальное, в целом, совсем несложно:
Смерть непреложна,
Истина неизбежна."

У Маруси два пулевых, одно ножевое.
Немцы ее того - а она живая.

Линор Горалик
2008

La terre est bleue comme une orange

Jamais une erreur les mots ne mentent pas
Ils ne vous donnent plus à chanter
Au tour des baisers de s'entendre
Les fous et les amours
Elle sa bouche d'alliance
Tous les secrets tous les sourires
Et quels vêtements d'indulgence
À la croire toute nue.
Les guêpes fleurissent vert
L'aube se passe autour du cou
Un collier de fenêtres
Des ailes couvrent les feuilles
Tu as toutes les joies solaires
Tout le soleil sur la terre
Sur les chemins de ta beauté.

La terre est bleue comme une orange
Jamais une erreur les mots ne mentent pas
Ils ne vous donnent plus à chanter
Au tour des baisers de s'entendre
Les fous et les amours
Elle sa bouche d'alliance
Tous les secrets tous les sourires
Et quels vêtements d'indulgence
À la croire toute nue.
Les guêpes fleurissent vert
L'aube se passe autour du cou
Un collier de fenêtres
Des ailes couvrent les feuilles
Tu as toutes les joies solaires
Tout le soleil sur la terre
Sur les chemins de ta beauté.

Paul Eluard
"La terre est bleue"
1929

To sit on rocks, to muse o'er flood and fell,

To slowly trace the forest's shady scene,
Where things that own not man's dominion dwell,
And mortal foot hath ne'er or rarely been;
To climb the trackless mountain all unseen,
With the wild flock that never needs a fold;
Alone o'er steeps and foaming falls to lean;
This is not solitude, 'tis but to hold
Converse with Nature's charms, and view her stores unrolled.

But midst the crowd, the hurry, the shock of men,
To hear, to see, to feel and to possess,
And roam alone, the world's tired denizen,
With none who bless us, none whom we can bless;
Minions of splendour shrinking from distress!
None that, with kindred consciousness endued,
If we were not, would seem to smile the less
Of all the flattered, followed, sought and sued;
This is to be alone; this, this is solitude!

George Gordon, Lord Byron
"Solitude"
1810s

Джонатан Билл,

который убил
медведя
в Чёрном Бору,
Джонатан Билл,
который купил
в прошлом году
кенгуру,
Джонатан Билл,
который скопил
пробок
два сундука,
Джонатан Билл,
который кормил финиками
быка,
Джонатан Билл,
который лечил
ячмень
на левом глазу,
Джонатан Билл,
который учил
петь по нотам
козу,
Джонатан Билл,
который уплыл
в Индию
к тётушке Трот, —
ТАК ВОТ
этот самый Джонатан Билл
очень любил компот.

Вадим Левин
"Джонатан Билл"
1980е

Пони девочек катает,

пони мальчиков катает.
Пони бегает по кругу
и в уме круги считает.

А на площадь вышли кони,
вышли кони на парад,
вышел в огненной попоне
конь по имени Пират.

И заржал печально пони:
разве, разве я не лошадь?
Разве мне нельзя на площадь?
Разве я вожу детей
хуже взрослых лошадей?

Я лететь могу, как птица,
я с врагом могу сразиться -
на болоте, на снегу
я могу, могу, могу!

Приходите генералы
в воскресенье в зоопарк
я сьедаю очень мало
меньше кошек и собак

Я выносливее многих -
и верблюда, и коня!
Подогните ваши ноги
и садитесь на меня!
На меня!

Юнна Мориц
"Пони"
1960е

У меня зазвонил телефон.

- Кто говорит?
- Слон.
- Откуда?
- От верблюда.
- Что вам надо?
- Шоколада.
- Для кого?
- Для сына моего.
- А много ли прислать?
- Да пудов этак пять. Или шесть:
Больше ему не съесть, Он у меня ещё маленький!

А потом позвонил
Крокодил
И со слезами просил:
- Мой милый, хороший,
Пришли мне калоши,
И мне, и жене, и Тотоше.

- Постой, не тебе ли
На прошлой неделе
Я выслал две пары
Отличных калош?

- Ах, те, что ты выслал
На прошлой неделе,
Мы давно уже съели
И ждём не дождёмся,
Когда же ты снова пришлёшь
К нашему ужину
Дюжину
Новых и сладких калош!

А потом позвонили зайчатки:
- Нельзя ли прислать перчатки?

А потом позвонили мартышки:
- Пришлите, пожалуйста, книжки!

А потом позвонил медведь
Да как начал, как начал реветь.

- Погодите, медведь, не ревите,
Объясните, чего вы хотите?

Но он только "му" да "му",
А к чему, почему -
Не пойму!

- Повесьте, пожалуйста, трубку!

А потом позвонили цапли:
- Пришлите, пожалуйста, капли:
Мы лягушками нынче объелись,
И у нас животы разболелись!

А потом позвонила свинья:
- Пришлите ко мне соловья.
Мы сегодня вдвоём с соловьем
Чудесную песню споём.
- Нет, нет! Соловей
Не поёт для свиней!
Позови-ка ты лучше ворону!

И снова медведь:
- О, спасите моржа!
Вчера проглотил он морского ежа!

И такая дребедень
Целый день:
Динь-ди-лень,
Динь-ди-лень,
Динь-ди-лень!
То тюлень позвонит, то олень.

А недавно две газели
Позвонили и запели:
- Неужели
В самом деле
Все сгорели
Карусели?

- Ах, в уме ли вы, газели?
Не сгорели карусели,
И качели уцелели!

Вы б, газели, не галдели,
А на будущей неделе
Прискакали бы и сели
На качели-карусели!

Но не слушали газели
И по-прежнему галдели:
- Неужели
В самом деле
Все качели
Погорели?

Что за глупые газели!

А вчера поутру
Кенгуру:
- Не это ли квартира Мойдодыра?

Я рассердился да как заору:
- Нет! Это чужая квартира!!!
- А где Мойдодыр?
- Не могу вам сказать...
Позвоните по номеру сто двадцать пять.

Я три ночи не спал,
Я устал.
Мне бы заснуть,
Отдохнуть...
Но только я лёг -
Звонок!
- Кто говорит?
- Носорог.
- Что такое?
- Беда! Беда!
Бегите скорее сюда!
- В чём дело?
- Спасите!
- Кого?
- Бегемота!
Наш бегемот провалился в болото...
- Провалился в болото?
-Да!
И ни туда, ни сюда!
О, если вы не придёте,-
Он утонет, утонет в болоте,
Умрёт, пропадёт
Бегемот!!!

- Ладно! Бегу! Бегу!
Если могу, помогу!

Ox, нелёгкая это работа -
Из болота тащить бегемота!

Корней Чуковский
"Телефон"
1926

посвящать стишок – не посвящать стишок

собственно что такого – стишок и стишок
тоже мне проблема – был бы стишок
сам по себе стишок – уже хорошо
хоть длинный стишок хоть короткий стишок
хоть в рифму стишок хоть без рифмы стишок
он и на бумаге стишок и в голове стишок
он и про дождик стишок и про снежок стишок
хоть посвящай стишок – он тебе стишок
хоть не посвящай стишок – он тебе стишок
он и тебе стишок он и мне стишок
умный стишок сам знает кому стишок
гордый стишок сам знает что он стишок
только уж очень любопытный стишок
хочет знать зачем пришёл и как тебе стишок
посвящать стишок – не посвящать стишок

Kira Freger
2009

Я в мечеть не за праведным словом пришел,

Не стремясь приобщиться к основам пришел.
В прошлый раз утащил я молитвенный коврик,
Он истерся до дыр - я за новым пришел.

Омар Хайям
"Рубаи"
ca. 1070s

Перевод Германа Плисецкого
1969

Иван Иваныч Самовар

Был пузатый самовар,
Трехведёрный самовар.

В нем качался кипяток,
Пыхал паром кипяток,
Разъярённый кипяток;

Лился в чашку через кран,
Через дырку прямо в кран,
Прямо в чашку через кран.

Утром рано подошел,
К самовару подошел,
Дядя Петя подошел.

Дядя Петя говорит:
«Дай-ка выпью, говорит,
Выпью чаю», говорит.

К самовару подошла,
Тетя Катя подошла,
Со стаканом подошла.

Тетя Катя говорит:
«Я, конечно, говорит,
Выпью тоже», говорит.

Вот и дедушка пришел,
Очень старенький пришел,
В туфлях дедушка пришел.

Он зевнул и говорит:
«Выпить разве, говорит,
Чаю разве», говорит.

Вот и бабушка пришла,
Очень старая пришла,
Даже с палочкой пришла.

И подумав говорит:
«Что-ли, выпить, говорит,
Что-ли, чаю», говорит.

Вдруг девчонка прибежала,
К самовару прибежала —
Это внучка прибежала.

«Наливайте!— говорит,
Чашку чая, говорит,
Мне послаще», говорит.

Тут и Жучка прибежала,
С кошкой Муркой прибежала,
К самовару прибежала,

Чтоб им дали с молоком,
Кипяточку с молоком,
С кипяченым молоком.

Вдруг Сережа приходил,
Всех он позже приходил,
Неумытый приходил.

«Подавайте!— говорит,
Чашку чая, говорит,
Мне побольше», говорит.

Наклоняли, наклоняли,
Наклоняли самовар,
Но оттуда выбивался
Только пар, пар, пар.

Наклоняли самовар,
Будто шкап, шкап, шкап,
Но оттуда выходило
Только кап, кап, кап.

Самовар Иван Иваныч!
На столе Иван Иваныч!
Золотой Иван Иваныч!

Кипяточку не дает,
Опоздавшим не дает,
Лежебокам не дает.

всё

Даниил Хармс
"Иван Иваныч Самовар"
1928

Пусть бегут неуклюже

Пешеходы по лужам,
А вода - по асфальту рекой!
И неясно прохожим
В этот день непогожий,
Почему я веселый такой.

Я играю на гармошке
У прохожих на виду...
К сожаленью, день рожденья -
Только раз в году.

Прилетит вдруг волшебник
В голубом вертолете
И бесплатно покажет кино.
С днем рожденья поздравит
И, наверно, оставит
Мне в подарок пятьсот "эскимо"!

Я играю на гармошке
У прохожих на виду...
К сожаленью, день рожденья -
Только раз в году.

Александр Тимофеевский
"Песенка Крокодила Гены"
1966

Если б милые девицы

Так могли летать, как птицы,
И садились на сучках,
Я желал бы быть сучочком,
Чтобы тысячам девочкам
На моих сидеть ветвях.
Пусть сидели бы и пели,
Вили гнезда и свистели,
Выводили и птенцов;
Никогда б я не сгибался,
Вечно ими любовался,
Был счастливей всех сучков.

Гаврила Державин
1802

O my Luve's like a red, red rose,

That's newly sprung in June:
O my Luve's like the melodie,
That's sweetly play'd in tune.

As fair art thou, my bonie lass,
So deep in luve am I;
And I will luve thee still, my dear,
Till a' the seas gang dry.

Till a' the seas gang dry, my dear,
And the rocks melt wi' the sun;
And I will luve thee still, my dear,
While the sands o' life shall run.

And fare-thee-weel, my only Luve!
And fare-thee-weel, a while!
And I will come again, my Luve,
Tho' 'twere ten thousand mile!

Robert Burns
"A Red, Red Rose"
1794

Багровое небо

Набухло весенней грозой
Ласточки сделали круг
Так тяжелеет нефритовый ствол
В пальцах любимой

Рубоко Шо
(Олег Борушко)
"Эротические танки"
ca. 1000 AD

Жили в квартире

Сорок четыре
Сорок четыре
Веселых чижа:
Чиж-судомойка,
Чиж-поломойка,
Чиж-огородник,
Чиж-водовоз,
Чиж за кухарку,
Чиж за хозяйку,
Чиж на посылках,
Чиж-трубочист.

Печку топили,
Кашу варили,
Сорок четыре
Веселых чижа:
Чиж с поварешкой,
Чиж с кочережкой,
Чиж с коромыслом,
Чиж с решетом,
Чиж накрывает,
Чиж созывает,
Чиж разливает,
Чиж раздает.

Кончив работу,
Шли на охоту
Сорок четыре
Веселых чижа:
Чиж на медведя,
Чиж на лисицу,
Чиж на тетерку,
Чиж на ежа,
Чиж на индюшку,
Чиж на кукушку,
Чиж на лягушку,
Чиж на ужа.

После охоты
Брались за ноты
Сорок четыре
Веселых чижа:
Дружно играли:
Чиж на рояле,
Чиж на цимбале,
Чиж на трубе,
Чиж на тромбоне,
Чиж на гармони,
Чиж на гребенке,
Чиж на губе!

Ездили всем домом
К зябликам знакомым
Сорок четыре
Веселых чижа:
Чиж на трамвае,
Чиж на моторе,
Чиж на телеге,
Чиж на возу,
Чиж в таратайке,
Чиж на запятках,
Чиж на оглобле,
Чиж на дуге!

Спать захотели,
Стелят постели,
Сорок четыре
Веселых чижа:
Чиж на кровати,
Чиж на диване,
Чиж на корзине,
Чиж на скамье,
Чиж на коробке,
Чиж на катушке,
Чиж на бумажке,
Чиж на полу.

Лежа в постели,
Дружно свистели
Сорок четыре
Веселых чижа:
Чиж - трити-тити,
Чиж - тирли-тирли,
Чиж - дили-дили,
Чиж - ти-ти-ти,
Чиж - тики-тики,
Чиж - тики-рики,
Чиж - тюти-люти,
Чиж - тю-тю-тю!

Даниил Хармс
"Сорок четыре веселых чижа"
1929

Крошка сын

к отцу пришел,
и спросила кроха:
- Что такое
хорошо
и что такое
плохо?-
У меня
секретов нет,-
слушайте, детишки,-
папы этого
ответ
помещаю
в книжке.

- Если ветер
крыши рвет,
если
град загрохал,-
каждый знает -
это вот
для прогулок
плохо.
Дождь покапал
и прошел.
Солнце
в целом свете.
Это -
очень хорошо
и большим,
и детям.

Если
сын
чернее ночи,
грязь лежит
на рожице,-
ясно,
это
плохо очень
для ребячьей кожицы.

Если
мальчик
любит мыло
и зубной порошок,
этот мальчик
очень милый,
поступает хорошо.

Если бьет
дрянной драчун
слабого мальчишку,
я такого
не хочу
даже
вставить в книжку.

Этот вот кричит:
- Не трожь
тех,
кто меньше ростом!-
Этот мальчик
так хорош,
загляденье просто!
Если ты
порвал подряд
книжицу
и мячик,
октябрята говорят:
плоховатый мальчик.

Если мальчик
любит труд,
тычет
в книжку

пальчик,
про такого
пишут тут:
он
хороший мальчик.

От вороны
карапуз
убежал, заохав.
Мальчик этот
просто трус.
Это
очень плохо.

Этот,
хоть и сам с вершок,
спорит
с грозной птицей.
Храбрый мальчик,
хорошо,
в жизни
пригодится.
Этот
в грязь полез
и рад,
что грязна рубаха.
Про такого
говорят:
он плохой,
неряха.
Этот
чистит валенки,
моет
сам
галоши.
Он,
хотя и маленький,
но вполне хороший.

Помни
это
каждый сын.
Знай
любой ребенок:
вырастет
из сына
cвин,
если сын -
свиненок!
Мальчик
радостный пошел,
и решила кроха:
"Буду
делать хорошо,
и не буду -
плохо".

Владимир Маяковский
"Что такое хорошо и что такое плохо"
1925

When I was young, I used to

Watch behind the curtains
As men walked up and down the street.
Wino men, old men.
Young men sharp as mustard.
See them. Men are always
Going somewhere.
They knew I was there. Fifteen
Years old and starving for them.
Under my window, they would pause,
Their shoulders high like the
Breasts of a young girl,
Jacket tails slapping over
Those behinds,
Men.

One day they hold you in the
Palms of their hands, gentle, as if you
Were the last raw egg in the world. Then
They tighten up. Just a little. The
First squeeze is nice. A quick hug.
Soft into your defenselessness. A little
More. The hurt begins. Wrench out a
Smile that slides around the fear. When the
Air disappears,
Your mind pops, exploding fiercely, briefly,
Like the head of a kitchen match. Shattered.
It is your juice
That runs down their legs. Staining their shoes.
When the earth rights itself again,
And taste tries to return to the tongue,
Your body has slammed shut. Forever.
No keys exist.

Then the window draws full upon
Your mind. There, just beyond
The sway of curtains, men walk.
Knowing something.
Going someplace.
But this time, I will simply
Stand and watch.

Maybe.

Maya Angelou
"Men"
1980s

Мы верим книгам, музыке, стихам,

Мы верим снам, которые нам снятся,
Мы верим слову… (Даже тем словам,
Что говорятся в утешенье нам,
Что из окна вагона говорятся…)

барон Анатолий Штейгер
1933
Марсель

Надолу, все надолу. Но коя си ти

невидима ръка? В ноктете ти жестоки
душата ми преброди звездни висоти -
и ето ме залутан в пропасти дълбоки.
Надолу, все надолу! Но коя си ти?

Бездънни тъмнини. Стенания и смрад.
Душата ми те следва жадно любопитна.
Душата ми е в ада и сама е ад.
Душата ми се вслушва страстно ненаситна.
Но де ме водиш ти, в стенания и смрад?

Надолу, все надолу, - горко изранен
в паденията, в скоковете главоломни.
Душата ми пияна, хищник настървен,
за ужаса копней. Но де ще се опомни?
Надолу, все надолу! - Горко изранен.

Пейо Яворов
1904

По гиблому насту, по талой звезде

найдешь меня там, где не будет нигде.

Есть дальняя пристань, последний приют,
где скорби не знают и мертвых не чтут.

Кто был для единого слова рожден,
пусть ветром и пеплом развеян, но он

как кочет туда безголовый взлетел,
а это, скажу вам, не худший удел.

Олег Чухонцев
1989

За уши зайца

Несут к барабану.
Заяц ворчит:
- Барабанить не стану!
Нет настроения,
Нет обстановки,
Нет подготовки,
Не вижу морковки.

Валентин Берестов
"Заяц-барабанщик"
1950е

Беларускія перакладчыкі

працуюць зранку,
старанна падбіраючы словы,
якія раскідвалі ўночы
п’яныя грузінскія паэты.

Андрей Хаданович
2009

Мабуть, у кожного може бути своя смерть Сталіна?

Ось тепер своя є і в мене –
Це однойменний етюд
Аркадія Павлюка.

П’ятдесят третього п’ятого березня
Він іще до обіду
Спустився тихою вулицею
Харківського приватного сектору
Поміж білих, червоних будиночків,
Поставив на місці померлої на зиму грядки
Етюдник
І за якісь півгодини
Подарував мені смерть Сталіна:
цей мокрий
ще не розкислий сніг
це небо кольору ледь посинілого морозива
ці ріжки мазків парканів
ця хата сніжно-брудна
дерева що їхні гілки перетворюються на горобців
і прапори червоно-сині на кожному домі
з чубчиками чорних стрічок
спокійний застуджений подих
без трауру і зловтіхи
чергова перемога краєвиду
й ледь помітна фігурка
при паркані
зі словами „дивися, хто це там?”
За ці півгодини він, попри відлигу, змерз.
Зібрав етюдник. Зайшов і випив.
Швидко написав у правому кутку „А.П.”
Поставив малюнок до стінки.
Щось покопирсався
Серед скелетів підрамників у шафі.
Зачинив шафу.
Із даху хати
Бурулька впала
Комусь під ноги
В одну із перших
Противних холодних калюж.

Олег Коцарев
2009

well the witches stare with their limbs akimbo

silhouettes of statues up in the window
call me to come here with a crooked crescendo
but i don't

devotees dance among the pantomime on the promenade
into a tabernacle on the lawn
but i don't follow

because she's mine, she's mine, she's mine, all mine
yeah she's mine, mine, mine, mmm

midnight moved across the people's park
and i fled the fire like a spinning spark
up onto a porch in the dark
she was waiting right there for me

she knows that my hands are empty
as i go past the mothers of envy
and i don't have to fumble in the dark for my keys

i believe she's mine, she's mine, she's mine, all mine
yeah she's mine, mine, mine, mmm

the pupils gather in the yard
around the pulpit made of cards
and waited for their leader's words
but his words didn't make much sense

his mouth spat out a fist of daggers
and his tongue swirled in a southern swagger
and i looked at all the people gathered
but they were all in a trance

and she's mine, she's mine, she's mine, all mine
yeah she's mine, mine, mine, mmm

i was thrown before the court of canes
tossed my soul to the furnace flames
where all my heros had been slain, exiled, or put in prison

because they rose above the mess
and because their power posed a threat
and because they spoke of something else
when everybody else didn't

the music fills the space between
the deities and the prophecies
of our bodies pressed seamlessly
silent in the shade

she looks at me so fearlessly
and i take it all too seriously
but it all becomes so clear to me
and makes me understand

that she's mine, she's mine, she's mine, all mine
yeah she's mine, mine, mine, mmm

yeah she's mine, all mine, all mine, all mine
yeah she's mine, mine, mine, mmm

yeah she's mine, mine, mine, mmm
yeah she's mine

Brett Dennen
"She's Mine"
2006

Уж побледнел закат румяный

Над усыпленною землей;
Дымятся синие туманы
И всходит месяц золотой;
Померкла степь. Тропою темной
Задумчив едет наш Руслан
И видит: сквозь ночной туман
Вдали чернеет холм огромный
И что-то страшное храпит.
Он ближе к холму, ближе - слышит:
Чудесный холм как будто дышит.
Руслан внимает и глядит
Бестрепетно, с покойным духом;
Но, шевеля пугливым ухом,
Конь упирается, дрожит,
Трясет упрямой головою,
И грива дыбом поднялась.
Вдруг холм, безоблачной луною
В тумане бледно озарясь,
Яснеет; смотрит храбрый князь -
И чудо видит пред собою.
Найду ли краски и слова?
Пред ним живая голова.
Огромны очи сном объяты;
Храпит, качая шлем пернатый,
И перья в темной высоте,
Как тени, ходят, развеваясь.
В своей ужасной красоте
Над мрачной степью возвышаясь,
Безмолвием окружена,
Пустыни сторож безымянной,
Руслану предстоит она
Громадой грозной и туманной.
В недоуменьи хочет он
Таинственный разрушить сон.
Вблизи осматривая диво,
Объехал голову кругом
И стал пред носом молчаливо;
Щекотит ноздри копием,
И, сморщась, голова зевнула,
Глаза открыла и чихнула...
Поднялся вихорь, степь дрогнула,
Взвилася пыль; с ресниц, с усов,
С бровей слетела стая сов;
Проснулись рощи молчаливы,
Чихнуло эхо - конь ретивый
Заржал, запрыгал, отлетел,
Едва сам витязь усидел,
И вслед раздался голос шумный:
"Куда ты, витязь неразумный?
Ступай назад, я не шучу!
Как раз нахала проглочу!"
Руслан с презреньем оглянулся,
Браздами удержал коня
И с гордым видом усмехнулся.
"Чего ты хочешь от меня? -
Нахмурясь, голова вскричала. -
Вот гостя мне судьба послала!
Послушай, убирайся прочь!
Я спать хочу, теперь уж ночь,
Прощай!" Но витязь знаменитый,
Услыша грубые слова,
Воскликнул с важностью сердитой:
"Молчи, пустая голова!
Слыхал я истину бывало:
Хоть лоб широк, да мозгу мало!
Я еду, еду, не свищу,
А как наеду, не спущу!"

Александр Пушкин
из поэмы "Руслан и Людмила"
1817-1820

Нашей Родиной Россией

Дядя Путин управлял.
«Быть стране великой, сильной», –
Он однажды помечтал.

Только, как без ребятишек?
Маловато их у нас!
Прочитал он много книжек
И издал стране приказ:

«Каждой маме по ребенку?!
Это мало!.. Надо двух!»
И теперь в родной сторонке
Появились детки вдруг.

Много их… Они красивы.
Как цветочки, там и тут.
Малышей теперь в России
ПУТИНЯТАМИ зовут!

Ирина Коннова
"Путинята"
2009

Где-то

Крикнул петел,
Дятел застучал,
Что-то им ответил, сонно замычал
В утреннем тумане, высунув язык,
Бык воспоминаний, крутолобый бык.

Это бык видений.
Подойду к нему
И без рассуждений за рога возьму:
Мол, хвостом помашем, ухом шевеля,
Да и перепашем памяти поля.

Луг воспоминаний
Глухо шелестит,
Плуг воспоминаний по лугу блестит.
Утренние пташки подымают крик,
Но ходить в упряжке не желает бык.

Пусть уж
Трактористы,
Сидя у руля,
Перепашут чисто памяти поля,
Чтоб с лицом эпохи слить Природы лик.
А в чертополохе
Водит оком бык...
Бык воспоминаний, выйдя на луга,
Ворошит в тумане памяти стога.

Леонид Мартынов
1970

Разве ты не помнишь? Это Он стоял в стороне!

Да, и хлебал стоя, из миски, озираясь по сторонам.
Не скажу наверняка, но сдается мне,
Он съедал часть того, что полагалось нам.

Вечерами Его уводили. Говорят, Он сидел за столом
с завкультчастью, с которым был когда-то знаком.
А на общих работах так еле ворочал кайлом.
Да и тачку катить - это тебе не молоть языком.

А потом нас выгружали из баржи на дощатый причал,
и Он по пути завелся с конвойным одним.
Потом Его рвали собаки. А Он, как ребенок кричал.
Смеялся конвой. И мы тоже смеялись над Ним.


Борис Херсонский
2009

Господи, это тебя выводили на лужайку где-то

в часе ходьбы от лагеря. Тебе давали лопату
и говорили – копай. Таежное лето
цвело вокруг. Ты приглядывался к автомату

в руках конвойного. Смерть приходит без стука.
Ты, конечно боялся, но, как положено, вида
не подавал. Тебе говорили: «Сука,
буду стрелять тебя так же долго, как ты копаешь, гнида!

Понял? Начиная с ноги и выше, понял?»
Как не понять! Ты не вчера родился.
Сжал черенок лопаты, поднял
и вломил ему в череп. И конвойный свалился.

Тебя не поймали. Или искать не стали.
Укрылся в таежном скиту, где спасались старообрядцы.
Все равно ты умер раньше, чем умер Сталин.
Гораздо раньше. Потом воскрес. Вот и вся история вкратце.

Борис Херсонский
2009

Аист жил у нас на крыше,

А в подполье жили мыши.

Бегемот разинул рот -
Булку просит бегемот.

Воробей влетел в окно,
Воровать у нас пшено.

Гриб растет среди дорожки,
Голова на тонкой ножке.

Дятел жил в дупле пустом,
Дуб долбил, как долотом.

Ель на ежика похожа:
Еж в иголках, елка тоже.

Жук упал и встать не может -
Ждет он, кто ему поможет.

Звезды видели мы днем
За рекою над Кремлем.

Иней лег на ветви ели,
Иглы за ночь побелели.

Кот ловил мышей и крыс,
Кролик лист капустный грыз.

Лодки по морю плывут,
Люди веслами гребут.

Мед в лесу медведь нашел:
Мало меда, много пчел.

Hосорог бодает рогом -
Hе шутите с носорогом.

Ослик был сегодня зол:
Он узнал, что он - осел.

Панцирь носит черепаха,
Прячет голову от страха.

Роет землю серый крот -
Разоряет огород.

Спит спокойно старый слон,
Стоя спать умеет он.

Таракан живет за печкой -
То-то теплое местечко!

Ученик учил уроки -
У него в чернилах щеки.

Флот плывет к родной земле,
Флаг на каждом корабле.

Ходит по лесу хорек -
Хищный маленький зверек.

Цапля важная, носатая
Целый день стоит, как статуя.

Часовщик прищурил глаз:
Чинит часики для нас.

Школьник, школьник, ты - силач:
Шар земной несешь, как мяч.

Щеткой чищу я щенка,
Щекочу ему бока.

Эта кнопка и шнурок -
Электрический звонок.

Юнга, будущий матрос,
Южных рыбок нам привез.

Ягод нет кислее клюквы,
Я на память знаю буквы.

Самуил Маршак
"Азбука в стихах"
1939

Мне кажется порою, что солдаты,

А приглядишься - вовсе не солдаты.

Мне кажется, по вою, что солдаты.

Мне кажется: порою, что солдаты -
И выкопаю яму до обеда.

Виталий Ермолин
2009

Вкруг белеющей Психеи

Те же фикусы торчат,
Те же грустные лакеи,
Тот же гам и тот же чад...

Муть вина, нагие кости,
Пепел стынущих сигар,
На губах - отрава злости,
В сердце - скуки перегар...

Ночь давно снега одела,
Но уйти ты не спешишь;
Как в кошмаре, то и дело:
"Алкоголь или гашиш?"

А в сенях, поди, не жарко:
Там, поднявши воротник,
У плывущего огарка
Счеты сводит гробовщик.

Иннокентий Анненский
"Трактир жизни"
1904

Я учусь быть Таней, возвращаюсь каждый вечер к утру.

Я учусь быть Таней, возвращаюсь каждый вечер к утру.
И если я стану Таней, то меня не достанет
Даже НКВД дот РУ.

Моё сердце воет волком, у тебя внутри луна под водой.
Моё сердце воет волком, у тебя внутри луна под водой.
Пеликан и ёж ходят с огнемётом
По границе между мной и тобой.

Но там, где ты проходишь - вырастают цветы.
Конец света отменили из-за таких как ты.
Моя гитара не умеет плакать на заказ
Моей гитаре очень важно знать, кто ты сейчас.

Так что храни целомудрие, всё остальное пройдёт,
Сверху или снизу, но храни целомудрие, всё остальное пройдёт.
Сегодня над гражданкой было чистое небо.
Возможно, неверно, дай бог, что-нибудь произойдёт.

БГ
"Как стать Таней"
2009

У меня живет козленок,

Я сама его пасу.
Я козленка в сад зеленый
Рано утром отнесу.

Он заблудится в саду —
Я в траве его найду.

*
Матросская шапка,
Веревка в руке,
Тяну я кораблик
По быстрой реке,
И скачут лягушки
За мной по пятам
И просят меня:
— Прокати, капитан!

*
Горит на солнышке
Флажок,
Как будто я
Огонь зажег.

*
Купили в магазине
Резиновую Зину,
Резиновую Зину
В корзинке принесли.
Она была разиней,
Резиновая Зина,
Упала из корзины,
Измазалась в грязи.
Мы вымоем в бензине
Резиновую Зину,
Мы вымоем в бензине
И пальцем погрозим:
Не будь такой разиней,
Резиновая Зина,
А то отправим Зину
Обратно в магазин.

Агния Барто
"Игрушки"
1936

Уронили мишку на пол,

Оторвали мишке лапу.
Всё равно его не брошу -
Потому что он хороший.

*
Идет бычок, качается,
Вздыхает на ходу:
— Ох, доска кончается.
Сейчас я упаду!

*
Спать пора! Уснул бычок,
Лег в коробку на бочок.

Сонный мишка лег в кровать,
Только слон не хочет спать.

Головой кивает слон,
Он слонихе шлет поклон.

*
Самолет построим сами,
Понесемся над лесами.
Понесемся над лесами,
А потом вернемся к маме.

*
Я люблю свою лошадку -
Причешу ей шерстку гладко,
Гребешком приглажу хвостик
И верхом поеду в гости.

*
Нет, напрасно мы решили
Прокатить кота в машине:
Кот кататься не привык —
Опрокинул грузовик.

*
Наша Таня громко плачет:
Уронила в речку мячик.
— Тише, Танечка, не плачь:
Не утонет в речке мяч.

*
Зайку бросила хозяйка,—
Под дождем остался зайка.
Со скамейки слезть не мог,
Весь до ниточки промок.

Агния Барто
"Игрушки"
1936

Ржавчина и желтизна — очарованье очей.

Облако между крыш само из себя растет.
Ветер крепчает и гонит листву взашей,
Треплет фонтан и журнал позапрошлых мод.

Синий осенний свет — я в нем знаю толк как никто.
Песенки спетой куплет, обещанный бес в ребро.
Казалось бы, отдал бы все, лишь бы снова ждать у метро
Женщину 23-х лет в длинном черном пальто.

Сергей Гандлевский
2006

Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,

Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,
Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змией,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий!

О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом всё боле, боле —
И делишь, наконец, мой пламень поневоле!

Александр Пушкин
1830

По рыбам, по звездам

Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.
На правом борту,
Что над пропастью вырос:
Янаки, Ставраки,
Папа-Сотырос.
А ветер как гикнет,
Как мимо просвищет,
Как двинет барашком
Под звонкое днище,
Чтоб гвозди звенели,
Чтоб мачта гудела:
- Доброе дело! Хорошее дело! -
Чтоб звезды обрызгали
Груду наживы:
Коньяк, чулки
И презервативы...
Ай, греческий парус!
Ай, Черное море!
Ай, Черное море...
Вор на воре!
. . . . . . . . . . . .

Двенадцатый час -
Нехорошее время.
Три пограничника,
Ветер и темень,
Три пограничника,
Шестеро глаз -
Шестеро глаз -
Да моторный баркас...
Три пограничника!
Вор на дозоре!
Бросьте баркас
В басурманское море,
Чтоб вода
Под кормой загудела:
- Доброе дело!
Хорошее дело! -
Чтобы по трубам
В ребра и винт
Виттовой пляской
Двинул бензин...
Ай, звездная полночь!
Ай, Черное море!
Ай, Черное море -
Вор на воре.
. . . . . . . . . . .

Вот так бы и мне
В налетающей тьме
Усы раздувать,
Развалясь на корме,
Да видеть звезду
Над бушпритом склоненным,
Да голос ломать
Черноморским жаргоном,
Да слушать сквозь ветер,
Холодный и горький,
Мотора дозорного
Скороговорку...
Иль правильней, может,
Сжимая наган,
За вором следить,
Уходящим в туман...
Да ветер почуять,
Скользящий по жилам,
Вослед парусам,
Что летят по светилам...
И вдруг неожиданно
Встретить во тьме
Усатого грека
На черной корме...
Так бей же по жилам,
Кидайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя, -
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу,
Чтоб волн запевал
Оголтелый народ,
Чтоб злобная песня
Коверкала рот, -
И петь, задыхаясь
На страшном просторе:
- Ай, Черное море,
Хорошее море!..

Эдуард Багрицкий
"Контрабандисты"
1927

Всё на свете было белым:

Ёж был белым, лес был белым,
Белым крик и тишина,
Белым было голубое,
Бог был белым надо мною,
Только белочка одна

Рыжим хвостиком сверкнула,
Заметая белый след,
Там мелькнула, здесь мигнула -
И уже на свете нет.

Словно смерть: привет-привет –
И тебя на свете нет.

Белый падает снежок,
Благодать на свете.
У тебя один должок:
Спрятать руки эти,

Спрятать ноги и лицо,
Волосы и пятки...
Выходите на крыльцо:
Поиграем в прятки!

Долго жили. Много лет.
Вот и белочка: привет.

Андрей Гришаев
"Белочка"
2009

Look inside, look inside your tiny mind,

and look a bit harder,
cause we’re so uninspired,
so sick and tired
of all the hatred you harbor!

So you say it’s not okay to be gay -
well I think you’re just evil,
you’re just some racist who can’t tie my laces,
your point of view is medieval.

Fuck you, fuck you very very much,
'cause we hate what you do,
and we hate your whole crew,
so please don’t stay in touch!

Fuck you, fuck you very very much!
'Cause your words don’t translate,
and it’s getting quite late,
so please don’t stay in touch!

Do you get, do you get a little kick
out of being small-minded?
You want to be like your father,
it’s approval you’re after -
well that’s not how you’ll find it.

Do you, do you really enjoy
living a life that’s so hateful?
'Cause there’s a hole where your soul should be,
you’re losing control of it,
and it’s really distasteful.

Fuck you, fuck you very very much,
'cause we hate what you do,
and we hate your whole crew,
so please don’t stay in touch!

Fuck you, fuck you very very much,
'cause your words don’t translate,
and it’s getting quite late,
so please don’t stay in touch!

Lily Allen
"Fuck you"
2009

- Значит, так... На Урале

В предрассветную темь
Нас ещё на вокзале
Оглушила метель.

И стояли пришельцы,
Барахлишко сгрузив,
Кулаки да лишенцы -
Самый первый призыв!

Значит, так... На Урале
Холода - не пустяк.
Города вымирали,
Как один подыссяк.
Нежно пальцы на горле
Им сводила зима...
А деревни не мёрли,
Но сходили с ума!

Значит, так... На Урале
Ни к чему лекаря:
Всех непомерших брали -
И в тайгу, в лагеря!
Четвертак на морозе,
Под охраной, во вшах!..
А теперь в леспромхозе
Я и сам в сторожах.

Нету рая спасённым -
Хоть и мёртвый, а стой.
Вот и шнырю по сёлам
За хурдою-мурдой:
Как ворьё по закону, -
Самозваный купец -
Где добуду икону,
Где резной поставец!

А московская наедет сволота -
Отворяю я им, сявкам, ворота:
Заезжайте, гости милые, пожаловайте!..

Александр Галич
"Фантазия на русские темы
для балалайки с оркестром
и двух солистов -
тенора и баритона"
1969

Утрата - называли самых красивых девочек в древности.

Женщина никогда не произносила своего имени.
Кто её видел, говорил: «тебя зовут Утрата».
Знали: сто лет ждать, когда родится похожий ребёнок.
Горькое древнее имя.
Больше так никого не зовут.

Виталий Пуханов
2009

The art of losing isn't hard to master;

so many things seem filled with the intent
to be lost that their loss is no disaster.

Lose something every day. Accept the fluster
of lost door keys, the hour badly spent.
The art of losing isn't hard to master.

Then practice losing farther, losing faster:
places, and names, and where it was you meant
to travel. None of these will bring disaster.

I lost my mother's watch. And look! my last, or
next-to-last, of three loved houses went.
The art of losing isn't hard to master.

I lost two cities, lovely ones. And, vaster,
some realms I owned, two rivers, a continent.
I miss them, but it wasn't a disaster.


- Even losing you (the joking voice, a gesture
I love) I shan't have lied. It's evident
the art of losing's not too hard to master
though it may look like (Write it!) like disaster.

Elizabeth Bishop
"One Art"
1950s

Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?

Куда ушел Ваш китайчонок Ли?..
Вы, кажется, потом любили португальца,
А может быть, с малайцем Вы ушли.

В последний раз я видел Вас так близко.
В пролеты улиц Вас умчал авто.
И снится мне - в притонах Сан-Франциско
Лиловый негр Вам подает манто.

Александр Вертинский
1930

Some say the world will end in fire;

Some say in ice.
From what I've tasted of desire
I hold with those who favor fire.
But if it had to perish twice,
I think I know enough of hate
To know that for destruction ice
Is also great
And would suffice.

Robert Frost
1920

Три ласточки (зверька) живут собачей век;

три собаки лошадиной;
три лошади человечей;
три века человечья равняются одному оленьему;
трех оленей воронову;
три ворона живут время не смешное.

Курганов Н. Г.
из
"Книга писмовник, а в ней наука российского языка, с седмыю присовокуплениями разных учебных и полезнозабавных вещесловий"
1777

о крит ты крут и у тебя джинса

до белых брызг отстиранная фебом
под ней плывут лавраки и хамса
а берег пуст и густо пахнет хлебом

и лавром и резиной от вина
живущего в акациевой бочке
как жаль что я теперь не влюблена
я зачала бы греческую дочку

с тем лучником что пляшет на краю
микенской чаши злой и молчаливый
в черношеломном ломаном строю
в дыму и глине – станем под оливой

круженья смысл утерян все равно
зазубрен край дичают колесницы
но есть вино давай же пить вино
хозяин спит а родос только снится

твой бог гончар владеющий огнем
он даст нам круг и бег его понятный
давай твои запястья расстегнем
ты словно лошадь в сбруе сыромятной

писатель что? досужный человек
он много врет и слушает цикаду
нам все одно какой в микенах век
мы можем врать тысячелетье кряду

покуда ночь на острове твоем
на холст садится празеленью сажей
допьем смолу деместику допьем
и тоже сядем или даже ляжем

Лена Элтанг
2009

The unborn child is not to blame

For bastard spelling of his name...

...The Romans knew their Latin best.
To Vigil, Ovid, and the rest
He was a FETUS and so stayed
Till later Isidore made
A diphthong of the vowel E
Confusing us and Dr. B.
The FETAL noun you can relate
To the verb feo — generate.
Its origin cannot be hung
On the verb foeto — bring forth young.
If so, then FOETUS should adorn
The newborn child, not the unborn,
And so in mother's arms we'd see
Our FOETAL physiology.
To other words the diphthong came,
But they've their old form back again
You won't be thanked in '69
To tell your bird she's foeminine.
To call the FETUS transatlantic
Will drive the editors quite frantic
Ere Norsemen on Cape Cod were wrecked,
The spelling FETUS was correct.

Geoffrey Chamberlain
"Fetus Falsified"
1969

Положила сорока в развилку

Два осколка от свинки-копилки,
Ветку ясеня,
Ветку берёзы,
Серпантин и засохшую розу.

Ветки проволокой обмотала,
Щели войлоком залатала.
Дно устлала блестящей фольгою,
Лоскутками и прочей шугою.

Под фольгою -
Пять пуговиц спрятала.
А найдёт их кто?

- Сорочата!

Павел Квартальнов
2009

Данила приходит с похорон Ельцина.

Что-то не спал два дни, пацифист.
Курил, судя по зубам, как подорванный.
Рассказывает, как встретил Руцкого.
Тот шёл один в чёрном костюме,
Хорошо пошитом,
И один охранник сзади и справа,
Всего один, как не охранник.
И я его спросил: помирились?
Да мы и раньше не ссорились, отвечает Руцкой,
Чего нам мириться.
Та-ак, последняя сигарета.
Теперь уж чего мириться,
Проходит мимо ментов, как их не видит.
Чего мы не видели? – говорит Руцкой.
И вправду, чего он не видел

А ещё приехали сорок лбов
В чёрных костюмах, ну, пятьдесят,
Ростом под метр девяносто,
И глаза у них цвета синего льда
И карего льда,
Добрые такие глаза,
Человеческие глаза, внимательные такие,
И не видят они ничего,
Кроме гроба белаго.
Это охрана его,
За восемь лет собралась охрана.
И один говорит,
Ну, как они говорят,
Ну, он был молодец,
И проглатывает слово блядь,
Великий был человек,
Под метр девяносто.
Он был, короче, цар, понятно?
И они проходят в церковь,
Как блистательные самураи,
Как в кино Такеши Китано.
Там были ещё Авен и Гайдар
И американские президенты,
Но это не заслуживает вниманья.
Так, последняя сигарета.

- Когда он вышел со злости с Лужком, -
Данила говорит, -
Когда Лужок сказал: вам меня не снять, -
И они пошли гулять по Тверской,
Чтоб напряженье снять, -
С последнею сигаретой, -
И они сказали: к вам тут народ,
У народа вопрос возник –
Это Данила возник с микрофоном,
Твою мать,
И этот лоб
Поставил локоть меж ним и ним,
Чтоб ничего, твою мать,
И Борис Николаевич, живой, сказал:
Ну. Эт-та. Всё будет хорошо.
Во как ты завернул, молодой.
И посмотрел со значением.
И этот лоб ему говорит,
Даниле сейчас говорит:
А я тебя помню. Ну, чё-то ты сдал.
И дальше пошёл.
Никого не сдал,
Они никто никого не сдал,
У них похороны
Самурайские.
Государственная президентская охрана,
Как в голливудском кино.
А у наших кишка тонка,
Искусство отстаёт от жизни,
Это довольно позорно.

И Данила ещё говорит:
Ну, нынешние – это смешно.
Те защищали его,
А эти людей пугают.
И потом, что ни говори,
Как там, девочки, ни говори,
Всё дело в росте. В размере.

Нынешний стоял, кусал губы.
Ну, чего ему без него делать?
Тут мы с Данилой оглянулись
Со своего седьмого этажа
На Москву-красавицу в центре Кольца
И сказали
Друг другу
Практически хором:

Эта возлюбленная нефть –
Всего лишь форма для того, что
Нам завещал великий Ельцин.
Ошибка его, говорит Данила, не 93-й.
Я сидел в Парламенте две недели.
Я не жрал, не срал и не мылся.
И там, знаешь, были реальные фашисты,
Говорит Данила, куря последнюю сигарету.
Его ошибка – не войска в Чечне.
Он просил прощенья
31 декабря 99 года
За всё, что он сделал.
Его ошибка – не то, что он перепутал,
Когда наступает Миллениум.
А что он испугался за близких
И отдал страну гебне.
А они так попотели
В девяностые годы, так просрались,
Что не допустят нового передела.
Но, знаешь, не в этом дело,
Говорит Данила,
Просто его охрана,
Его люди в чёрных костюмах
Гораздо красивее, как в кино,
Тех, кто стоит сейчас.

Возможно, дело в размере.
Но и в выражении глаз.
Я тебя уверяю.

Елена Фанайлова
"Последняя сигарета"
2007

Всё было обратимо и цвело,

И солнце за пригорок опускалось -
Как будто птица прятала крыло.
И заново наутро распускалось.
Всё было обратимо и цвело,
Меня теченье под руки брало,
Жук умирал, но тоже обратимо,
Являлся он из голубого дыма
В сияющем от света пиджаке,
При усиках и котелке.

Отец мне подарил калейдоскоп,
И я смотрел тогда в него часами.
Путём пытливых бесконечных проб
Я заключил: цветы не исчезали.
Отец мне подарил калейдоскоп,
По телевизору показывали гроб,
Процессию подушек с орденами
И Брежнева с закрытыми глазами.
Я щурил глаз – и мёртвые цветы
Вновь разворачивались из пустоты.

Мы ехали в автобусе домой,
В нём пятна света плавали, как рыбы.
Я чувствовал, что это не со мной,
Я будто сплю, хотя глаза открыты.
Мы ехали в автобусе домой,
Отец и мать стояли надо мной,
И мне как будто наяву казалось,
Что ничего на свете не осталось,
Прошло свой круг – и круга не осталось.
Что ничего на свете – Боже мой.

Андрей Гришаев
2009

Господь и Бог мой, Ты видишь: это декабрь, тюрьма.

Те, кого я люблю, в одночасье сошли с ума.
И как в блокаду в столице пустые дома.

У храма ХС стоит большая толпа.
Я хочу записаться в УПА.
Куда Ты дел любовь Свою, спрятал в подол?
Да нет, висишь над Москвой распятый, вроде всем далеко видать.

Она говорит что меня любит но мочит в упор с носка.
Она говорит что он её любит но он её никто, тоска.
Он говорит что меня любит но моя любовь ему не нужна.
Этого ли Ты хотел, мой Господин, когда ночь нежна?

Что за хуйня
Любовь зла и слепа

Тайное дело в мире творится, мой Господин.
Я как в глазу твоём спица больше не сплю
(То есть Ты не один)
Ни днём ни ночью
Хочу бть твоей дочью
Подбирая соплю

Москва заебала не могу её защищать
Твои святые и то еле-еле держали щит

Не принадлежать вещам
Не принадлежать любви

Как говорят в попсе иностранной: хочет, но молчит
Я, мелкая вошь, сосущая кровь Твоих ран -
Не ставь между нами экран.
Я вошь на Твоём плаще
Я плащ для тебя вообще
Который ты попрал ногами
Как бесприданница в грязи
Провинциальных моногамий.
Потом встаёт и говорит: вези.

Я, нежная ложь, для всех наркотик и сон
Не давай мне вставать с колен
Не давай мне надеяться
Быть одной среди нас

Самое важное в мире -
Сердце моего братца
Сердце моей сестрицы
Хотя она бывала неласкова
И он бывал отвратителен
Не тому нас учили наши родители
Маршируя у Мавзолея с пробитой косткою
И фотомодель Паулина Прохазкова,
Ускользающая красота Твоего присутствия

Елена Фанайлова
"Осень патриарха"
2009

When Mary Price was five years old,

And had a bird that died,
She laid its body under flowers;
And called her friends to pray to God,
And sing sad hymns for hours.

When she, before her fifteenth year,
Was ruined by a man,
The neighbours sought him out, and said -
'You'll come along and marry her,
Or hang till you are dead.'

When they had found the child he wronged,
And playing with her doll,
'I'll come along with you,' said she -
'But I'll not marry anyone
Unless my doll's with me.'

With no more love's heat in her than
The wax upon her arm;
With no more love-light in her eyes
Than in the glass eyes of her doll -
Nor wonder, nor surprise.

When Mary Price was thirty-five,
And he was lying dead,
She wept as though her heart would break:
But neighbours winked to see her tears
Fall on a lover's neck.

Now Mary Price is seventy-five,
And skinning eels alive:
She, active, strong, and full of breath,
Has caught the cat that stole an eel,
And beaten it to death.

William Henry Davies
"A Woman's History"
1922

случится облом –

езжай в максидом
там доски и жесть и мёртвая вещь
и там тебя нет, нигде тебя нет

там можно присесть, в сторонке сидеть
и будут смотреть сквозь тебя на просвет
а если кто-нибудь спросит, что где –
ты просто ответь: «я не продавец»

себя не построить
себя не сберечь
но чёрное серым
сделает вечер

и сидя на корточках
глядя на ночь
ты сможешь сегодня
остаться здесь

остановите перед мостом
остановите мне в максидом

остановите
мне в максидом
в максидом

Ксения Букша
"Строительный супермаркет"
2009

кто знает о смерти больше чем рыжая птица,

которая несёт свои крупные яйца и наблюдает -
как они катятся, бьются, попадают в чужие руки -
тёплые -
и вроде бы ничего не видно
за этим полушарием
иного, чем если заглянуть ей прямо в глаза.

и когда на рассвете
ты выходишь из дома
и бредёшь, отставляя палец в серой варежке влево -
чтоб не споткнуться -
то не вспомнишь - кто был водителем двадцать шестого трамвая -
как они катятся, бьются, попадают в чужие руки -
тогда как он о тебе и не забывает.

хотя оснований помнить тебя у него не имелось.

кроме слов - должно быть, так плакали жители хиросимы -
сказанных тобою неизвестно по какому поводу в твои школьные годы,
аглая.

Маша Глушкова
2008

ты закрыла меня неторопливым телом,

воздух губами схватывая оголтело -
и полдела сделано - говоришь - но такое дело -
как бы дело сладить нам, вскакивая с колена:
вон лежит под кустом алёна, дрожит алёна -
в боевые прицелы вглядываясь несмело.

как бы мне прикинуться радостным человеком? -
не говорю уж - немцем, хотя б - паяцем.
я однажды любила худенького канатоходца.
у него не пользовалась успехом.

он тогда говорил - аглая, вот ты смешная,
по лыжне ходи, мол, сюда не суйся.
я не то чтоб пыталась самоубиться,
но - не проснуться.

пора настала -
и позвали - заступ,затвор,застава,
дно колодца -
чтоб было куда спускаться -
чтобы было куда опуститься ниже
и чтоб наружу
можно выйти лишь по большому блату -
и по привычке
я с тех пор света белого и не вижу
и к любому с тех пор отношусь как к брату.

дрожит алёна.
нажимает на спусковой крючок блестящего автомата.

Маша Глушкова
2008

не оставляя камня на камне,

зарастая лицом как цветами,
загоревшая как та стая,
перебравшаяся через реку -
полустанки да полбуханки
в полудрёме как в братской ямке -
так попадают -два-три - и в дамки -
воспользовавшись огрехом.

так с кровати встаёшь спозаранку,
так зализываешь ловко ранку,
ртом прикусывая баранку-
чтоб потише.
припоминаешь - в твои -то годы -
вон какие бывали моды-
бороздили моря пароходы,
брюки в пол, каблуки повыше.

по твоей по цветастой юбке
чьи тогда не прошлися зубки,
кто тогда опоздал на сутки,
кто позабыл пароли.
димка пишет - когда вернёмся -
поцелуемся, обживёмся,
снимем угол у дяди коли.
ты не боись, прорвёмся.

ах, алёна - не промахнувшись,
отчитавшись, перевернувшись
под простроченным одеялом -
снизу и сверху алым -
что ты видишь, ресницы жмуря, -
долетела ль до цели пуля,
да лежит на земле аглая -
будто первая, не вторая,
будто пуля не боевая -
белая - как живая.

Маша Глушкова
2008

Уши заткнешь парафином - почти исчезают звуки:

машина молча заводится, вороны молча галдят,
молча вертится патефон про чьи-то сладкие муки,
молча внизу, в порту пароходы гудят.

Во дворе гуляет испорченный мальчик Слава.
Резные ворота. Чугунная маска льва.
А с третьего этажа, второе окошко справа
машет-зовет рука, открывает рот голова.

Борис Херсонский
2009

а как сдавали последние бастионы,

как провожали в дорогу вороны
криком неспешным. как ты улыбалась -
будто бы умывалась.
словно вышагивала по шпалам,
словно б брала и сама разрушала -
около железнодорожной ветки,
где ввысь росли и наверх незабудки,
где в поездах проезжали малютки
к зданию морвокзала.

из - под цветастой твоей, аглая,
юбки, которой конца и края
враз не увидеть – цвели пионы.
город лежал, не владея речью -
рассечённый вдоль шва картечью -
в самом начале город плыл по теченью,
протекал в поддоны.

и ты поводила вот так плечами –
москва, мол, москва-то ещё за нами.
и кто-то вставал над тобою тенью –
безмолвной.

и как поднималась на цыпочки как в передней -
на самом деле будто бы в преисподней -
и город становился тем безобидней, чем беспредметней.
бесповоротней.

Маша Глушкова
2007

Дурману девочка наелась,

Тошнит, головка разболелась,
Пылают щечки, клонит в сон.
Но сердцу сладко, сладко, сладко:
Все непонятно, все загадка,
Какой-то звон со всех сторон:

Не видя, видит взор иное,
Чудесное и неземное,
Не слыша, ясно ловит слух
Восторг гармонии небесной -
И невесомой, бестелесной
Ее довел домой пастух.

Наутро гробик сколотили.
Над ним попели, покадили,
Мать порыдала... И отец
Прикрыл его тесовой крышкой
И на погост отнес под мышкой...
Ужели сказочке конец?

Иван Бунин
"Дурман"
1916

Auf Nacht, Dunst, Schlacht, Frost, Wind, See, Hitz,

Süd, Ost, West, Nord, Sonn, Feur und Plagen.
Folgt Tag, Glanz, Blut, Schnee, Still, Land, Blitz,
Wärm, Hitz, Lust, Kält, Licht, Brand und Not:
Auf Leid, Pein, Schmach, Angst, Krieg, Ach, Kreuz,
Streit, Hohn, Schmerz, Qual, Tück, Schimpf als Spott
Will Freud, Zier, Ehr, Trost, Sieg, Rat, Nutz,
Fried, Lohn, Scherz, Ruh, Glück, Glimpf stets tagen.
Der Mond, Gunst, Rauch, Gems, Fisch, Gold, Perl,
Baum, Flamm, Storch, Frosch, Lamm, Ochs und Magen
Liebt Schein, Stroh, Dampf, Berg, Flut, Glut, Schaum,
Frucht, Asch, Dach, Teich, Feld, Wies und Brot:
Der Schütz, Mensch, Fleiß, Müh, Kunst, Spiel, Schiff,
Mund, Prinz, Rach, Sorg, Geiz, Treu und Gott
Sucht's Ziel, Schlaf, Preis, Lob, Gunst, Zank, Port,
Kuss, Thron, Mord, Sarg, Geld, Hold, Danksagen.
Was gut, stark, schwer, recht, lang, groß, weiß,
Eins, ja, Luft, Feur, hoch, weit genennt,
Pflegt bös, schwach, leicht, krumm, breit, klein, schwarz,
Drei, neun, Erd, Flut, tief, nah zu meiden.
Auch Mut, Lieb, Klug, Witz, Geist, Seel, Freund,
Lust, Zier, Ruhm, Fried, Scherz, Lob muss scheiden,
Wo Furcht, Hass, Trug, Wein, Fleisch, Leib, Feind,
Weh, Schmach, Angst, Streit, Schmerz, Hohn schon rennt.
Alles wechselt, alles liebt,
Alles scheinet was zu hassen:
Wer aus diesem nach wird denken,
Muss der Menschen Weisheit fassen.

Quirinus Kuhlmann
"Der Wechsel menschlicher Plagen"
1671

[Всё: ночь, дым, бой, хлад, шторм, ветр, жар, юг, ост,
вест, норд, луч, и - огнь взрыва;
Вслед - день, блеск, кровь, снег, штиль, брег, страсть,
свет, студь, брег, пыл, гарь, скрип дрог;
И - скорбь, стыд, спор, спад, бой, ад, страх, плач, крест,
хлябь, боль, жуть, злость, срам, рок.
Вдруг: луч, честь, лад, взлет, мир, рай, щит, смех, приз,
твердь, сласть, тишь, гладь, олива.


Есть темь, кров, лань, лещ, клад, гон, цвет, сад, перл,
зной, сок, конь, бык и нива.
Есть свет, дом, лес, пруд, глубь, круг, мед, тук, блеск,
стынь, плод, луг, хлев, хлеб впрок.
Где меч, путь, труд, пот, цепь, взлет, блазнь, бриг, друг,
принц, месть, пир, крах и Бог,
Там цель, бег, сон, приз, страх, гимн, грех, порт, зов,
трон, яд, гроб, мзда - и диво.


Мир добр, тверд, чист, свят, прям, горд, юн, весь - даль,
полн, зряч, весь - честь, огнь, свет,
И - зол, дрябл, тускл, худ, крив, подл, стар, весь - близь,
пуст, слеп, лжив, глух к заветам;
И - смел, добр, чист, весь - ум, дух, друг, страсть, луч,
лад, толк, смех, блеск при этом,
Где страх, зло, грязь, дурь, плоть, враг, хлад, тьма, спор,
срам, боль, жуть, ржа - след в след.


Все посменно; и все любит; все надеется на утро:
Тот, кто думает об этом, тот и поступает мудро.

Квиринус Кульман
"Чередование обстоятельств человеческого бытия"
1671

Перевод Вл. Летучего]

Tonight out on the streets

I'm gonna follow you,
Tell you all about a scene
That you would kill for.
You're gonna love what's
Burning right in front of you -
But you won't see it
By the light of the sun.

Come out, tigerlily -
You're caressing me.
I'll take you up,
I'll turn you on,
I'll take your apathy.
I wouldn't lie to you, blossom,
Won't you let it go.
I'm gonna give you all you want,
And don't you know,

That you -
I know you better than this,
I could be here when you call,
I'll make you top of the list,
And in the crush of the dark
I'll be your light in the mist.
I can see you burning with desire
For a kiss -
Psychobabble all upon your lips.

They can sell it all they want,
But you cannot agree.
I don't like the taste
Of their morality.
You'll find your bread and your butter
Where you fake it
And put your face in the gutter
Of a snake pit.

But our communication
Is telepathy.
What you give is what you get
Out of us naturally,
And we can wait 'til the shadow grows long
And turn the page of a story
That has long since found a home.

I know you better than this -
I could be here when you call,
I'll make you top of the list,
And in the crush of the dark
I'll be your light in the mist,
I can see you burning with desire
For a kiss -
Psychobabble all upon your lips.

Have you ever felt
Like you're being followed?
Or watched the ones that held your stare?
Turned around to see who's behind you
To find there's no one there?
Lurking in the dark,
There's someone who breathes you night and day
There's a friend who wants so much more,
And if they can't have you,
They'll never let you walk away.

La Roux
"Tigerlily"
2009

такие кровавые дни, аглая,

что откусить бы от каравая,
след от зубов оставляя глубже
линии, за которую пало солнце.
ты, поднатужась,
и, право слово,
не отличая прошлого от былого,
думаешь -
суженый!
ряженый!
вон ты в кого наряженный!
как пистолет - заряженный! -
выстрелишь полвторого -

в такие кровавые дни, в самом деле,
что не работают ни качели,
ни карусели
и ни пивные -
ни первые, ни вторые -

ты, суженый, говоришь – аглая,
давай сыграем из вонг кар вая
немую сцену -
так - не вставая - заплатим цену
за:
год за годом садится город
ниже линии горизонта -
большим и голым.
грубеет тело.
краснеет горло.
слабеет голос.

Маша Глушкова
2008

а кто идёт по стене отвесной -

по каменным набережным серой Темзы -
шагая сильным небрежным шагом -
размахивая - сицилийским - флагом.

а кто идёт переулком диким -
исходит белым истошным криком -
от мала проходит и до велика
все круги ада.

а кто лежит, запрокинув шею -
и шепчет тихо – иди, погрею -
я был лейтенантом, я всё умею,
я так стреляю.

и лапы тянет – иди, полаю -
и тычется носом - чтоб ближе к раю.

и кто подходит так близко к краю
моей отчизны.

и кто берёт мои губы сухо -
и шепчет – здравствуй, моя старуха.
и крепко пальцем берёт за ухо -
и тянет кверху –

я видел слёзы моей отчизны
и кто идёт по стене отвесной
и кто идёт переулком диким -
я был лейтенантом, я как железный -
и вот потеха -

лизать твои губы – чтоб ближе к краю,
лизать твои губы - сейчас залаю.
на каменных набережных серой Темзы -
так близко к раю.

Маша Глушкова
март 2007

Всe повторяю первый стих

И всe переправляю слово:
- "Я стол накрыл на шестерых"...
- Ты одного забыл - седьмого!

Невесело вам вшестером,
На лицах - дождевые струи.
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть - седьмую...

Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально - им, печален - сам,
Непозванная - всех печальней.

Невесело и несветло.
Ах! не едите и не пьете.
- Как мог ты позабыть число?!
Как мог ты ошибиться в счете?!

Как мог, как смел ты не понять,
Что шестеро (два брата, третий -
Ты сам - с женой, отец и мать)
Есть семеро - раз я на свете!

Ты стол накрыл на шестерых,
Но шестерыми мир не вымер.
Чем пугалом среди живых -
Быть призраком хочу - с твоими,

(Своими)...
Робкая как вор,
О - ни души не задевая! -
За непоставленный прибор
Сажусь незваная, седьмая.

Раз! - опрокинула стакан! -
И всe, что жаждало пролиться, -
Вся соль из глаз, вся кровь из ран -
Со скатерти - на половицы.

И - гроба нет! Разлуки - нет!
Стол расколдован, дом разбужен.
Как смерть - на свадебный обед,
Я - жизнь, пришедшая на ужин.

...Никто: не брат, не сын, не муж,
Не друг - и всe же укоряю:
- Ты, стол накрывший на шесть - душ,
Меня не посадивший - с краю.

Марина Цветаева
1941

Стол накрыт на шестерых,

Розы да хрусталь,
А среди гостей моих -
Горе да печаль.

И со мною мой отец,
И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат.

Как двенадцать лет назад,
Холодна рука,
И немодные шумят
Синие шелка.

И вино звенит из тьмы,
И поет стекло:
"Как тебя любили мы,
Сколько лет прошло"!

Улыбнется мне отец,
Брат нальет вина,
Даст мне руку без колец,
Скажет мне она:

- Каблучки мои в пыли,
Выцвела коса,
И поют из-под земли
Наши голоса.

Арсений Тарковский
1940

какая там конечная какая -

куда бегу я без конца и края -
куда я голову на сон склоняю.
какие крошки
перебирают ножками - и ножки
бегут по коридорам до арбата,
по кольцевой, где ты в семнадцать, Марта, -
в приёмную врача-гомеопата -
по кольцевой - очерченной так чётко -
по кольцевой - расцвеченной так ярко -
по кольцевой - очерченной линейкой
из института Сербского -
и шейка
дрожит до жил.

бегут по коридорам до арбата,
по кольцевой, где тень как листик смята –
какого разноцветного подарка
ты заслужил.

какая кольцевая там какая -
где многодетная как мать аглая
слагает буквы по слогам. мигая
подслепшим глазом. говорит – аглая.
аглая, бедная,- невероятно.
аглая, бедная, невероятно сложно
влюбиться, в люди выбиться, ворваться,
упасть, подняться, с белым флагом сдаться –
чтоб тихо - никого не потревожив -
войти под кожу -

в приёмную врача-гомеопата -
где лица словно листик смяты -

на самую конечную такую -
где ходят голуби. где голуби воркуют.

Маша Глушкова
2007

ксения снова мама.

у ксении отличные гены, видна порода.
она вывешивается из окошка - и та ворона,
что каркала возле роддома -
теперь, отныне -
стоит у окошка ксеньина - как часовые -
вытягивает шею, выпрашивает чаевые.

а ты у подъезда ксеньиного отираешься -
крутишься, вертишься, маешься, маешься, маешься -
и на голубом глазу запустив в осину
булыжник круглый, вдруг вспоминаешь зину -
мол зинка тоже рожала, да что уж вышло -
что вышел мишка -
ладный такой парнишка -
без слёз не взглянешь - сразу хотелось в девки -
но мишка шустрый – нашёл себе из подпевки -
уехал в брянск и в брянске неслышно сгинул -
так жалко зину.

ксения родила: и вторая девка.
стоит ноябрь: стынут колени, кости.
у тебя уборка подъездов - рабочая пятидневка -
полна корзина
ситцем, парчою полна коробка -
лает ворона и у тебя сноровка -
ты быстро, быстро - ступенечка за ступенькой -
сначала вприсядку, присаживаясь в четвереньки –
протираешь ступеньки- чтоб посуше, чтоб сухо, сухо.
напрягаешь ухо.

и из-за двери ксеньиной вдруг – аглая,
иди поиграем, иди поскорей, родная -

и детский плач и что-нибудь да разобьётся.

аглая прислоняется к батарее центрального отопления
и смеётся.

Маша Глушкова
2007

такие отчаянные дни, аглая, -

что дно у чашки кажется неправдивым,
что приходил управдом, пробовал постучаться в твою квартиру -
оттуда донесся звук шелестящий, будто
ты приложила ухо к глазку дверному,
будто ты приложила руку к земному шару -
пригнулась, присела, выпрямилась, побежала.

и когда добежала до первого поворота,
то услышала позывные второго пилота -
он говорил, что на карте мира не отыщется белых пятен -
кроме белой простыни вдоль по твоей кровати.
что дно у чашки кажется неправдиво белым,
что голова твоя неожиданно поседела -
и врачи головами качают - на пересадку -
будто бы приложили руки к земному шару.

будто бы приложили к больному месту тряпочку и заговорили:
мол, такие отчаянные дни, аглая, -
что куковали -
пеленали, разворачивали, плакали и пинали -
чтоб кроме мама ещё бы хотя бы слово
или хотя бы звук шелестящий - будто
ты приложила ухо к глазку дверному.

будто бы ты покрепче его прижала.
пригнулась, присела, выпрямилась, побежала.

Маша Глушкова
2007