- Значит, так... На Урале

В предрассветную темь
Нас ещё на вокзале
Оглушила метель.

И стояли пришельцы,
Барахлишко сгрузив,
Кулаки да лишенцы -
Самый первый призыв!

Значит, так... На Урале
Холода - не пустяк.
Города вымирали,
Как один подыссяк.
Нежно пальцы на горле
Им сводила зима...
А деревни не мёрли,
Но сходили с ума!

Значит, так... На Урале
Ни к чему лекаря:
Всех непомерших брали -
И в тайгу, в лагеря!
Четвертак на морозе,
Под охраной, во вшах!..
А теперь в леспромхозе
Я и сам в сторожах.

Нету рая спасённым -
Хоть и мёртвый, а стой.
Вот и шнырю по сёлам
За хурдою-мурдой:
Как ворьё по закону, -
Самозваный купец -
Где добуду икону,
Где резной поставец!

А московская наедет сволота -
Отворяю я им, сявкам, ворота:
Заезжайте, гости милые, пожаловайте!..

Александр Галич
"Фантазия на русские темы
для балалайки с оркестром
и двух солистов -
тенора и баритона"
1969

Утрата - называли самых красивых девочек в древности.

Женщина никогда не произносила своего имени.
Кто её видел, говорил: «тебя зовут Утрата».
Знали: сто лет ждать, когда родится похожий ребёнок.
Горькое древнее имя.
Больше так никого не зовут.

Виталий Пуханов
2009

The art of losing isn't hard to master;

so many things seem filled with the intent
to be lost that their loss is no disaster.

Lose something every day. Accept the fluster
of lost door keys, the hour badly spent.
The art of losing isn't hard to master.

Then practice losing farther, losing faster:
places, and names, and where it was you meant
to travel. None of these will bring disaster.

I lost my mother's watch. And look! my last, or
next-to-last, of three loved houses went.
The art of losing isn't hard to master.

I lost two cities, lovely ones. And, vaster,
some realms I owned, two rivers, a continent.
I miss them, but it wasn't a disaster.


- Even losing you (the joking voice, a gesture
I love) I shan't have lied. It's evident
the art of losing's not too hard to master
though it may look like (Write it!) like disaster.

Elizabeth Bishop
"One Art"
1950s

Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?

Куда ушел Ваш китайчонок Ли?..
Вы, кажется, потом любили португальца,
А может быть, с малайцем Вы ушли.

В последний раз я видел Вас так близко.
В пролеты улиц Вас умчал авто.
И снится мне - в притонах Сан-Франциско
Лиловый негр Вам подает манто.

Александр Вертинский
1930

Some say the world will end in fire;

Some say in ice.
From what I've tasted of desire
I hold with those who favor fire.
But if it had to perish twice,
I think I know enough of hate
To know that for destruction ice
Is also great
And would suffice.

Robert Frost
1920

Три ласточки (зверька) живут собачей век;

три собаки лошадиной;
три лошади человечей;
три века человечья равняются одному оленьему;
трех оленей воронову;
три ворона живут время не смешное.

Курганов Н. Г.
из
"Книга писмовник, а в ней наука российского языка, с седмыю присовокуплениями разных учебных и полезнозабавных вещесловий"
1777

о крит ты крут и у тебя джинса

до белых брызг отстиранная фебом
под ней плывут лавраки и хамса
а берег пуст и густо пахнет хлебом

и лавром и резиной от вина
живущего в акациевой бочке
как жаль что я теперь не влюблена
я зачала бы греческую дочку

с тем лучником что пляшет на краю
микенской чаши злой и молчаливый
в черношеломном ломаном строю
в дыму и глине – станем под оливой

круженья смысл утерян все равно
зазубрен край дичают колесницы
но есть вино давай же пить вино
хозяин спит а родос только снится

твой бог гончар владеющий огнем
он даст нам круг и бег его понятный
давай твои запястья расстегнем
ты словно лошадь в сбруе сыромятной

писатель что? досужный человек
он много врет и слушает цикаду
нам все одно какой в микенах век
мы можем врать тысячелетье кряду

покуда ночь на острове твоем
на холст садится празеленью сажей
допьем смолу деместику допьем
и тоже сядем или даже ляжем

Лена Элтанг
2009

The unborn child is not to blame

For bastard spelling of his name...

...The Romans knew their Latin best.
To Vigil, Ovid, and the rest
He was a FETUS and so stayed
Till later Isidore made
A diphthong of the vowel E
Confusing us and Dr. B.
The FETAL noun you can relate
To the verb feo — generate.
Its origin cannot be hung
On the verb foeto — bring forth young.
If so, then FOETUS should adorn
The newborn child, not the unborn,
And so in mother's arms we'd see
Our FOETAL physiology.
To other words the diphthong came,
But they've their old form back again
You won't be thanked in '69
To tell your bird she's foeminine.
To call the FETUS transatlantic
Will drive the editors quite frantic
Ere Norsemen on Cape Cod were wrecked,
The spelling FETUS was correct.

Geoffrey Chamberlain
"Fetus Falsified"
1969

Положила сорока в развилку

Два осколка от свинки-копилки,
Ветку ясеня,
Ветку берёзы,
Серпантин и засохшую розу.

Ветки проволокой обмотала,
Щели войлоком залатала.
Дно устлала блестящей фольгою,
Лоскутками и прочей шугою.

Под фольгою -
Пять пуговиц спрятала.
А найдёт их кто?

- Сорочата!

Павел Квартальнов
2009

Данила приходит с похорон Ельцина.

Что-то не спал два дни, пацифист.
Курил, судя по зубам, как подорванный.
Рассказывает, как встретил Руцкого.
Тот шёл один в чёрном костюме,
Хорошо пошитом,
И один охранник сзади и справа,
Всего один, как не охранник.
И я его спросил: помирились?
Да мы и раньше не ссорились, отвечает Руцкой,
Чего нам мириться.
Та-ак, последняя сигарета.
Теперь уж чего мириться,
Проходит мимо ментов, как их не видит.
Чего мы не видели? – говорит Руцкой.
И вправду, чего он не видел

А ещё приехали сорок лбов
В чёрных костюмах, ну, пятьдесят,
Ростом под метр девяносто,
И глаза у них цвета синего льда
И карего льда,
Добрые такие глаза,
Человеческие глаза, внимательные такие,
И не видят они ничего,
Кроме гроба белаго.
Это охрана его,
За восемь лет собралась охрана.
И один говорит,
Ну, как они говорят,
Ну, он был молодец,
И проглатывает слово блядь,
Великий был человек,
Под метр девяносто.
Он был, короче, цар, понятно?
И они проходят в церковь,
Как блистательные самураи,
Как в кино Такеши Китано.
Там были ещё Авен и Гайдар
И американские президенты,
Но это не заслуживает вниманья.
Так, последняя сигарета.

- Когда он вышел со злости с Лужком, -
Данила говорит, -
Когда Лужок сказал: вам меня не снять, -
И они пошли гулять по Тверской,
Чтоб напряженье снять, -
С последнею сигаретой, -
И они сказали: к вам тут народ,
У народа вопрос возник –
Это Данила возник с микрофоном,
Твою мать,
И этот лоб
Поставил локоть меж ним и ним,
Чтоб ничего, твою мать,
И Борис Николаевич, живой, сказал:
Ну. Эт-та. Всё будет хорошо.
Во как ты завернул, молодой.
И посмотрел со значением.
И этот лоб ему говорит,
Даниле сейчас говорит:
А я тебя помню. Ну, чё-то ты сдал.
И дальше пошёл.
Никого не сдал,
Они никто никого не сдал,
У них похороны
Самурайские.
Государственная президентская охрана,
Как в голливудском кино.
А у наших кишка тонка,
Искусство отстаёт от жизни,
Это довольно позорно.

И Данила ещё говорит:
Ну, нынешние – это смешно.
Те защищали его,
А эти людей пугают.
И потом, что ни говори,
Как там, девочки, ни говори,
Всё дело в росте. В размере.

Нынешний стоял, кусал губы.
Ну, чего ему без него делать?
Тут мы с Данилой оглянулись
Со своего седьмого этажа
На Москву-красавицу в центре Кольца
И сказали
Друг другу
Практически хором:

Эта возлюбленная нефть –
Всего лишь форма для того, что
Нам завещал великий Ельцин.
Ошибка его, говорит Данила, не 93-й.
Я сидел в Парламенте две недели.
Я не жрал, не срал и не мылся.
И там, знаешь, были реальные фашисты,
Говорит Данила, куря последнюю сигарету.
Его ошибка – не войска в Чечне.
Он просил прощенья
31 декабря 99 года
За всё, что он сделал.
Его ошибка – не то, что он перепутал,
Когда наступает Миллениум.
А что он испугался за близких
И отдал страну гебне.
А они так попотели
В девяностые годы, так просрались,
Что не допустят нового передела.
Но, знаешь, не в этом дело,
Говорит Данила,
Просто его охрана,
Его люди в чёрных костюмах
Гораздо красивее, как в кино,
Тех, кто стоит сейчас.

Возможно, дело в размере.
Но и в выражении глаз.
Я тебя уверяю.

Елена Фанайлова
"Последняя сигарета"
2007

Всё было обратимо и цвело,

И солнце за пригорок опускалось -
Как будто птица прятала крыло.
И заново наутро распускалось.
Всё было обратимо и цвело,
Меня теченье под руки брало,
Жук умирал, но тоже обратимо,
Являлся он из голубого дыма
В сияющем от света пиджаке,
При усиках и котелке.

Отец мне подарил калейдоскоп,
И я смотрел тогда в него часами.
Путём пытливых бесконечных проб
Я заключил: цветы не исчезали.
Отец мне подарил калейдоскоп,
По телевизору показывали гроб,
Процессию подушек с орденами
И Брежнева с закрытыми глазами.
Я щурил глаз – и мёртвые цветы
Вновь разворачивались из пустоты.

Мы ехали в автобусе домой,
В нём пятна света плавали, как рыбы.
Я чувствовал, что это не со мной,
Я будто сплю, хотя глаза открыты.
Мы ехали в автобусе домой,
Отец и мать стояли надо мной,
И мне как будто наяву казалось,
Что ничего на свете не осталось,
Прошло свой круг – и круга не осталось.
Что ничего на свете – Боже мой.

Андрей Гришаев
2009

Господь и Бог мой, Ты видишь: это декабрь, тюрьма.

Те, кого я люблю, в одночасье сошли с ума.
И как в блокаду в столице пустые дома.

У храма ХС стоит большая толпа.
Я хочу записаться в УПА.
Куда Ты дел любовь Свою, спрятал в подол?
Да нет, висишь над Москвой распятый, вроде всем далеко видать.

Она говорит что меня любит но мочит в упор с носка.
Она говорит что он её любит но он её никто, тоска.
Он говорит что меня любит но моя любовь ему не нужна.
Этого ли Ты хотел, мой Господин, когда ночь нежна?

Что за хуйня
Любовь зла и слепа

Тайное дело в мире творится, мой Господин.
Я как в глазу твоём спица больше не сплю
(То есть Ты не один)
Ни днём ни ночью
Хочу бть твоей дочью
Подбирая соплю

Москва заебала не могу её защищать
Твои святые и то еле-еле держали щит

Не принадлежать вещам
Не принадлежать любви

Как говорят в попсе иностранной: хочет, но молчит
Я, мелкая вошь, сосущая кровь Твоих ран -
Не ставь между нами экран.
Я вошь на Твоём плаще
Я плащ для тебя вообще
Который ты попрал ногами
Как бесприданница в грязи
Провинциальных моногамий.
Потом встаёт и говорит: вези.

Я, нежная ложь, для всех наркотик и сон
Не давай мне вставать с колен
Не давай мне надеяться
Быть одной среди нас

Самое важное в мире -
Сердце моего братца
Сердце моей сестрицы
Хотя она бывала неласкова
И он бывал отвратителен
Не тому нас учили наши родители
Маршируя у Мавзолея с пробитой косткою
И фотомодель Паулина Прохазкова,
Ускользающая красота Твоего присутствия

Елена Фанайлова
"Осень патриарха"
2009

When Mary Price was five years old,

And had a bird that died,
She laid its body under flowers;
And called her friends to pray to God,
And sing sad hymns for hours.

When she, before her fifteenth year,
Was ruined by a man,
The neighbours sought him out, and said -
'You'll come along and marry her,
Or hang till you are dead.'

When they had found the child he wronged,
And playing with her doll,
'I'll come along with you,' said she -
'But I'll not marry anyone
Unless my doll's with me.'

With no more love's heat in her than
The wax upon her arm;
With no more love-light in her eyes
Than in the glass eyes of her doll -
Nor wonder, nor surprise.

When Mary Price was thirty-five,
And he was lying dead,
She wept as though her heart would break:
But neighbours winked to see her tears
Fall on a lover's neck.

Now Mary Price is seventy-five,
And skinning eels alive:
She, active, strong, and full of breath,
Has caught the cat that stole an eel,
And beaten it to death.

William Henry Davies
"A Woman's History"
1922

случится облом –

езжай в максидом
там доски и жесть и мёртвая вещь
и там тебя нет, нигде тебя нет

там можно присесть, в сторонке сидеть
и будут смотреть сквозь тебя на просвет
а если кто-нибудь спросит, что где –
ты просто ответь: «я не продавец»

себя не построить
себя не сберечь
но чёрное серым
сделает вечер

и сидя на корточках
глядя на ночь
ты сможешь сегодня
остаться здесь

остановите перед мостом
остановите мне в максидом

остановите
мне в максидом
в максидом

Ксения Букша
"Строительный супермаркет"
2009

кто знает о смерти больше чем рыжая птица,

которая несёт свои крупные яйца и наблюдает -
как они катятся, бьются, попадают в чужие руки -
тёплые -
и вроде бы ничего не видно
за этим полушарием
иного, чем если заглянуть ей прямо в глаза.

и когда на рассвете
ты выходишь из дома
и бредёшь, отставляя палец в серой варежке влево -
чтоб не споткнуться -
то не вспомнишь - кто был водителем двадцать шестого трамвая -
как они катятся, бьются, попадают в чужие руки -
тогда как он о тебе и не забывает.

хотя оснований помнить тебя у него не имелось.

кроме слов - должно быть, так плакали жители хиросимы -
сказанных тобою неизвестно по какому поводу в твои школьные годы,
аглая.

Маша Глушкова
2008

ты закрыла меня неторопливым телом,

воздух губами схватывая оголтело -
и полдела сделано - говоришь - но такое дело -
как бы дело сладить нам, вскакивая с колена:
вон лежит под кустом алёна, дрожит алёна -
в боевые прицелы вглядываясь несмело.

как бы мне прикинуться радостным человеком? -
не говорю уж - немцем, хотя б - паяцем.
я однажды любила худенького канатоходца.
у него не пользовалась успехом.

он тогда говорил - аглая, вот ты смешная,
по лыжне ходи, мол, сюда не суйся.
я не то чтоб пыталась самоубиться,
но - не проснуться.

пора настала -
и позвали - заступ,затвор,застава,
дно колодца -
чтоб было куда спускаться -
чтобы было куда опуститься ниже
и чтоб наружу
можно выйти лишь по большому блату -
и по привычке
я с тех пор света белого и не вижу
и к любому с тех пор отношусь как к брату.

дрожит алёна.
нажимает на спусковой крючок блестящего автомата.

Маша Глушкова
2008

не оставляя камня на камне,

зарастая лицом как цветами,
загоревшая как та стая,
перебравшаяся через реку -
полустанки да полбуханки
в полудрёме как в братской ямке -
так попадают -два-три - и в дамки -
воспользовавшись огрехом.

так с кровати встаёшь спозаранку,
так зализываешь ловко ранку,
ртом прикусывая баранку-
чтоб потише.
припоминаешь - в твои -то годы -
вон какие бывали моды-
бороздили моря пароходы,
брюки в пол, каблуки повыше.

по твоей по цветастой юбке
чьи тогда не прошлися зубки,
кто тогда опоздал на сутки,
кто позабыл пароли.
димка пишет - когда вернёмся -
поцелуемся, обживёмся,
снимем угол у дяди коли.
ты не боись, прорвёмся.

ах, алёна - не промахнувшись,
отчитавшись, перевернувшись
под простроченным одеялом -
снизу и сверху алым -
что ты видишь, ресницы жмуря, -
долетела ль до цели пуля,
да лежит на земле аглая -
будто первая, не вторая,
будто пуля не боевая -
белая - как живая.

Маша Глушкова
2008

Уши заткнешь парафином - почти исчезают звуки:

машина молча заводится, вороны молча галдят,
молча вертится патефон про чьи-то сладкие муки,
молча внизу, в порту пароходы гудят.

Во дворе гуляет испорченный мальчик Слава.
Резные ворота. Чугунная маска льва.
А с третьего этажа, второе окошко справа
машет-зовет рука, открывает рот голова.

Борис Херсонский
2009

а как сдавали последние бастионы,

как провожали в дорогу вороны
криком неспешным. как ты улыбалась -
будто бы умывалась.
словно вышагивала по шпалам,
словно б брала и сама разрушала -
около железнодорожной ветки,
где ввысь росли и наверх незабудки,
где в поездах проезжали малютки
к зданию морвокзала.

из - под цветастой твоей, аглая,
юбки, которой конца и края
враз не увидеть – цвели пионы.
город лежал, не владея речью -
рассечённый вдоль шва картечью -
в самом начале город плыл по теченью,
протекал в поддоны.

и ты поводила вот так плечами –
москва, мол, москва-то ещё за нами.
и кто-то вставал над тобою тенью –
безмолвной.

и как поднималась на цыпочки как в передней -
на самом деле будто бы в преисподней -
и город становился тем безобидней, чем беспредметней.
бесповоротней.

Маша Глушкова
2007

Дурману девочка наелась,

Тошнит, головка разболелась,
Пылают щечки, клонит в сон.
Но сердцу сладко, сладко, сладко:
Все непонятно, все загадка,
Какой-то звон со всех сторон:

Не видя, видит взор иное,
Чудесное и неземное,
Не слыша, ясно ловит слух
Восторг гармонии небесной -
И невесомой, бестелесной
Ее довел домой пастух.

Наутро гробик сколотили.
Над ним попели, покадили,
Мать порыдала... И отец
Прикрыл его тесовой крышкой
И на погост отнес под мышкой...
Ужели сказочке конец?

Иван Бунин
"Дурман"
1916

Auf Nacht, Dunst, Schlacht, Frost, Wind, See, Hitz,

Süd, Ost, West, Nord, Sonn, Feur und Plagen.
Folgt Tag, Glanz, Blut, Schnee, Still, Land, Blitz,
Wärm, Hitz, Lust, Kält, Licht, Brand und Not:
Auf Leid, Pein, Schmach, Angst, Krieg, Ach, Kreuz,
Streit, Hohn, Schmerz, Qual, Tück, Schimpf als Spott
Will Freud, Zier, Ehr, Trost, Sieg, Rat, Nutz,
Fried, Lohn, Scherz, Ruh, Glück, Glimpf stets tagen.
Der Mond, Gunst, Rauch, Gems, Fisch, Gold, Perl,
Baum, Flamm, Storch, Frosch, Lamm, Ochs und Magen
Liebt Schein, Stroh, Dampf, Berg, Flut, Glut, Schaum,
Frucht, Asch, Dach, Teich, Feld, Wies und Brot:
Der Schütz, Mensch, Fleiß, Müh, Kunst, Spiel, Schiff,
Mund, Prinz, Rach, Sorg, Geiz, Treu und Gott
Sucht's Ziel, Schlaf, Preis, Lob, Gunst, Zank, Port,
Kuss, Thron, Mord, Sarg, Geld, Hold, Danksagen.
Was gut, stark, schwer, recht, lang, groß, weiß,
Eins, ja, Luft, Feur, hoch, weit genennt,
Pflegt bös, schwach, leicht, krumm, breit, klein, schwarz,
Drei, neun, Erd, Flut, tief, nah zu meiden.
Auch Mut, Lieb, Klug, Witz, Geist, Seel, Freund,
Lust, Zier, Ruhm, Fried, Scherz, Lob muss scheiden,
Wo Furcht, Hass, Trug, Wein, Fleisch, Leib, Feind,
Weh, Schmach, Angst, Streit, Schmerz, Hohn schon rennt.
Alles wechselt, alles liebt,
Alles scheinet was zu hassen:
Wer aus diesem nach wird denken,
Muss der Menschen Weisheit fassen.

Quirinus Kuhlmann
"Der Wechsel menschlicher Plagen"
1671

[Всё: ночь, дым, бой, хлад, шторм, ветр, жар, юг, ост,
вест, норд, луч, и - огнь взрыва;
Вслед - день, блеск, кровь, снег, штиль, брег, страсть,
свет, студь, брег, пыл, гарь, скрип дрог;
И - скорбь, стыд, спор, спад, бой, ад, страх, плач, крест,
хлябь, боль, жуть, злость, срам, рок.
Вдруг: луч, честь, лад, взлет, мир, рай, щит, смех, приз,
твердь, сласть, тишь, гладь, олива.


Есть темь, кров, лань, лещ, клад, гон, цвет, сад, перл,
зной, сок, конь, бык и нива.
Есть свет, дом, лес, пруд, глубь, круг, мед, тук, блеск,
стынь, плод, луг, хлев, хлеб впрок.
Где меч, путь, труд, пот, цепь, взлет, блазнь, бриг, друг,
принц, месть, пир, крах и Бог,
Там цель, бег, сон, приз, страх, гимн, грех, порт, зов,
трон, яд, гроб, мзда - и диво.


Мир добр, тверд, чист, свят, прям, горд, юн, весь - даль,
полн, зряч, весь - честь, огнь, свет,
И - зол, дрябл, тускл, худ, крив, подл, стар, весь - близь,
пуст, слеп, лжив, глух к заветам;
И - смел, добр, чист, весь - ум, дух, друг, страсть, луч,
лад, толк, смех, блеск при этом,
Где страх, зло, грязь, дурь, плоть, враг, хлад, тьма, спор,
срам, боль, жуть, ржа - след в след.


Все посменно; и все любит; все надеется на утро:
Тот, кто думает об этом, тот и поступает мудро.

Квиринус Кульман
"Чередование обстоятельств человеческого бытия"
1671

Перевод Вл. Летучего]

Tonight out on the streets

I'm gonna follow you,
Tell you all about a scene
That you would kill for.
You're gonna love what's
Burning right in front of you -
But you won't see it
By the light of the sun.

Come out, tigerlily -
You're caressing me.
I'll take you up,
I'll turn you on,
I'll take your apathy.
I wouldn't lie to you, blossom,
Won't you let it go.
I'm gonna give you all you want,
And don't you know,

That you -
I know you better than this,
I could be here when you call,
I'll make you top of the list,
And in the crush of the dark
I'll be your light in the mist.
I can see you burning with desire
For a kiss -
Psychobabble all upon your lips.

They can sell it all they want,
But you cannot agree.
I don't like the taste
Of their morality.
You'll find your bread and your butter
Where you fake it
And put your face in the gutter
Of a snake pit.

But our communication
Is telepathy.
What you give is what you get
Out of us naturally,
And we can wait 'til the shadow grows long
And turn the page of a story
That has long since found a home.

I know you better than this -
I could be here when you call,
I'll make you top of the list,
And in the crush of the dark
I'll be your light in the mist,
I can see you burning with desire
For a kiss -
Psychobabble all upon your lips.

Have you ever felt
Like you're being followed?
Or watched the ones that held your stare?
Turned around to see who's behind you
To find there's no one there?
Lurking in the dark,
There's someone who breathes you night and day
There's a friend who wants so much more,
And if they can't have you,
They'll never let you walk away.

La Roux
"Tigerlily"
2009

такие кровавые дни, аглая,

что откусить бы от каравая,
след от зубов оставляя глубже
линии, за которую пало солнце.
ты, поднатужась,
и, право слово,
не отличая прошлого от былого,
думаешь -
суженый!
ряженый!
вон ты в кого наряженный!
как пистолет - заряженный! -
выстрелишь полвторого -

в такие кровавые дни, в самом деле,
что не работают ни качели,
ни карусели
и ни пивные -
ни первые, ни вторые -

ты, суженый, говоришь – аглая,
давай сыграем из вонг кар вая
немую сцену -
так - не вставая - заплатим цену
за:
год за годом садится город
ниже линии горизонта -
большим и голым.
грубеет тело.
краснеет горло.
слабеет голос.

Маша Глушкова
2008

а кто идёт по стене отвесной -

по каменным набережным серой Темзы -
шагая сильным небрежным шагом -
размахивая - сицилийским - флагом.

а кто идёт переулком диким -
исходит белым истошным криком -
от мала проходит и до велика
все круги ада.

а кто лежит, запрокинув шею -
и шепчет тихо – иди, погрею -
я был лейтенантом, я всё умею,
я так стреляю.

и лапы тянет – иди, полаю -
и тычется носом - чтоб ближе к раю.

и кто подходит так близко к краю
моей отчизны.

и кто берёт мои губы сухо -
и шепчет – здравствуй, моя старуха.
и крепко пальцем берёт за ухо -
и тянет кверху –

я видел слёзы моей отчизны
и кто идёт по стене отвесной
и кто идёт переулком диким -
я был лейтенантом, я как железный -
и вот потеха -

лизать твои губы – чтоб ближе к краю,
лизать твои губы - сейчас залаю.
на каменных набережных серой Темзы -
так близко к раю.

Маша Глушкова
март 2007

Всe повторяю первый стих

И всe переправляю слово:
- "Я стол накрыл на шестерых"...
- Ты одного забыл - седьмого!

Невесело вам вшестером,
На лицах - дождевые струи.
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть - седьмую...

Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально - им, печален - сам,
Непозванная - всех печальней.

Невесело и несветло.
Ах! не едите и не пьете.
- Как мог ты позабыть число?!
Как мог ты ошибиться в счете?!

Как мог, как смел ты не понять,
Что шестеро (два брата, третий -
Ты сам - с женой, отец и мать)
Есть семеро - раз я на свете!

Ты стол накрыл на шестерых,
Но шестерыми мир не вымер.
Чем пугалом среди живых -
Быть призраком хочу - с твоими,

(Своими)...
Робкая как вор,
О - ни души не задевая! -
За непоставленный прибор
Сажусь незваная, седьмая.

Раз! - опрокинула стакан! -
И всe, что жаждало пролиться, -
Вся соль из глаз, вся кровь из ран -
Со скатерти - на половицы.

И - гроба нет! Разлуки - нет!
Стол расколдован, дом разбужен.
Как смерть - на свадебный обед,
Я - жизнь, пришедшая на ужин.

...Никто: не брат, не сын, не муж,
Не друг - и всe же укоряю:
- Ты, стол накрывший на шесть - душ,
Меня не посадивший - с краю.

Марина Цветаева
1941

Стол накрыт на шестерых,

Розы да хрусталь,
А среди гостей моих -
Горе да печаль.

И со мною мой отец,
И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат.

Как двенадцать лет назад,
Холодна рука,
И немодные шумят
Синие шелка.

И вино звенит из тьмы,
И поет стекло:
"Как тебя любили мы,
Сколько лет прошло"!

Улыбнется мне отец,
Брат нальет вина,
Даст мне руку без колец,
Скажет мне она:

- Каблучки мои в пыли,
Выцвела коса,
И поют из-под земли
Наши голоса.

Арсений Тарковский
1940

какая там конечная какая -

куда бегу я без конца и края -
куда я голову на сон склоняю.
какие крошки
перебирают ножками - и ножки
бегут по коридорам до арбата,
по кольцевой, где ты в семнадцать, Марта, -
в приёмную врача-гомеопата -
по кольцевой - очерченной так чётко -
по кольцевой - расцвеченной так ярко -
по кольцевой - очерченной линейкой
из института Сербского -
и шейка
дрожит до жил.

бегут по коридорам до арбата,
по кольцевой, где тень как листик смята –
какого разноцветного подарка
ты заслужил.

какая кольцевая там какая -
где многодетная как мать аглая
слагает буквы по слогам. мигая
подслепшим глазом. говорит – аглая.
аглая, бедная,- невероятно.
аглая, бедная, невероятно сложно
влюбиться, в люди выбиться, ворваться,
упасть, подняться, с белым флагом сдаться –
чтоб тихо - никого не потревожив -
войти под кожу -

в приёмную врача-гомеопата -
где лица словно листик смяты -

на самую конечную такую -
где ходят голуби. где голуби воркуют.

Маша Глушкова
2007

ксения снова мама.

у ксении отличные гены, видна порода.
она вывешивается из окошка - и та ворона,
что каркала возле роддома -
теперь, отныне -
стоит у окошка ксеньина - как часовые -
вытягивает шею, выпрашивает чаевые.

а ты у подъезда ксеньиного отираешься -
крутишься, вертишься, маешься, маешься, маешься -
и на голубом глазу запустив в осину
булыжник круглый, вдруг вспоминаешь зину -
мол зинка тоже рожала, да что уж вышло -
что вышел мишка -
ладный такой парнишка -
без слёз не взглянешь - сразу хотелось в девки -
но мишка шустрый – нашёл себе из подпевки -
уехал в брянск и в брянске неслышно сгинул -
так жалко зину.

ксения родила: и вторая девка.
стоит ноябрь: стынут колени, кости.
у тебя уборка подъездов - рабочая пятидневка -
полна корзина
ситцем, парчою полна коробка -
лает ворона и у тебя сноровка -
ты быстро, быстро - ступенечка за ступенькой -
сначала вприсядку, присаживаясь в четвереньки –
протираешь ступеньки- чтоб посуше, чтоб сухо, сухо.
напрягаешь ухо.

и из-за двери ксеньиной вдруг – аглая,
иди поиграем, иди поскорей, родная -

и детский плач и что-нибудь да разобьётся.

аглая прислоняется к батарее центрального отопления
и смеётся.

Маша Глушкова
2007

такие отчаянные дни, аглая, -

что дно у чашки кажется неправдивым,
что приходил управдом, пробовал постучаться в твою квартиру -
оттуда донесся звук шелестящий, будто
ты приложила ухо к глазку дверному,
будто ты приложила руку к земному шару -
пригнулась, присела, выпрямилась, побежала.

и когда добежала до первого поворота,
то услышала позывные второго пилота -
он говорил, что на карте мира не отыщется белых пятен -
кроме белой простыни вдоль по твоей кровати.
что дно у чашки кажется неправдиво белым,
что голова твоя неожиданно поседела -
и врачи головами качают - на пересадку -
будто бы приложили руки к земному шару.

будто бы приложили к больному месту тряпочку и заговорили:
мол, такие отчаянные дни, аглая, -
что куковали -
пеленали, разворачивали, плакали и пинали -
чтоб кроме мама ещё бы хотя бы слово
или хотя бы звук шелестящий - будто
ты приложила ухо к глазку дверному.

будто бы ты покрепче его прижала.
пригнулась, присела, выпрямилась, побежала.

Маша Глушкова
2007

Невзначаем апельсинным,

мёдом липовомалинным,
сердце падает, кружась,
с ложки, с кончика ножа.

У болезни серый шарф,
жара ласковая ржа,
и глотается с трудом,
словно пьёшь сквозь ком.

Лена Сунцова
2009