вторник, мая 31, 2011

Не гадай, во что щедрость Господня выльется, -

радуйся, когда в срок дается.
Вот и мыльце годами с утра не мылится,
и веревочка в волосах не вьется,-
а когда полезешь от этого удавиться,
то и мыльце враз начинает мылиться,
и веревочка начинает виться.

(И-за неустойчивого размера часто пересказывается с незначительными вариациями. Так, иногда подразумевается, что строки 3-7 — прямая речь Г. - С.П.)

Линор Горалик, "Устное народное творчество обитателей сектора М1"

понедельник, мая 30, 2011

Jezus malusieńki

Leży wśród stajenki
Płacze z zimna,
Nie dała Mu Matusia sukienki.

Bo uboga była,
Rąbek z głowy zdjęła,
W który Dziecię uwinąwszy,
Siankiem Je okryła.

Nie ma Kolebeczki
Ani poduszeczki,
We Złobie Mu położyła
Siana pod główeczki.

Gdy Dziecina kwili,
Patrzy w każdej chwili
Na Dzieciątko Boskie w żłóbku,
Oko Jej nie myli.

Panienka trucleje,
A mówiąc łzy leje:
O mój Synu! Wola Twoja,
Nie moja się dzieje.

Tylko nie płacz, proszę,
Bo żalu nie zniosę.
Dosyć go mam z męki Twojej,
Którą w sercu noszę.

Kolęda staropolska ludowa
"Jezus malusieńki"
XIX w.

(Used in: Линор Горалик, "Устное народное творчество обитателей сектора М1")

вторник, мая 24, 2011

грубый анкер в аорте неточен

тратит попусту время свое
если любишь кого-нибудь очень
перестань и срастется само

потому что глаза бесполезны
протыкая навылет тела
а они разновидность болезни
чтобы кровь на брусчатку текла

больше взгляд вещества не обидит
от соблазна уста зачехли
все что в полночь отчаливший видит
лишь туман и чужие челны

снарядят ли бригаду на помощь
под землей чтобы лом и кайло
лучше сам разлюби кого помнишь
и потом не люби никого

сколько с привязи стража спускала
с полдороги попутывал бес
словно тень доминика строс-кана
с толстым пенисом наперевес

тот же пьяный вернешься к подъезду
к зарешеченной моли огня
не пытайся на эту повестку
подговаривать больше меня

Алексей Цветков
2011

четверг, мая 05, 2011

Тежко, тежко! Вино дайте!

Пиян дано аз забравя
туй, що, глупци, вий не знайте
позор ли е или слава!

Да забравя край свой роден,
бащина си мила стряха
и тез, що в мен дух свободен,
дух за борба завещаха!

Да забравя род свой беден,
гробът бащин, плачът майчин, -
тез, що залъкът наеден
грабят с благороден начин, -

грабят от народът гладен,
граби подъл чорбаджия,
за злато търговец жаден
и поп с божа литургия!

Грабете го, неразбрани!
Грабете го! Кой ви бърка?
Скоро той не ще да стане:
ний сме синца с чаши в ръка!

Пием, пеем буйни песни
и зъбим се на тирана;
механите са нам тесни -
крещим: "Хайде на Балкана!"

Крещим, но щом изтрезнеем,
забравяме думи, клетви,
и немеем и се смеем
пред народни свети жертви!

А тиранинът върлува
и безчести край наш роден:
коли, беси, бие, псува
и глоби народ поробен!

О, налейте! Ще да пия!
На душа ми да олекне,
чувства трезви да убия,
ръка мъжка да омекне!

Ще да пия на пук врагу,
на пук и вам, патриоти,
аз вече нямам мило, драго,
а вий... вий сте идиоти!

Христо Ботев
1875

среда, мая 04, 2011

Собор не достроили. Через два века он сам

начал расти,выпуская башни и шпили,
а строители из кружек пудовых темное пиво пили,
а потому не дивились никаким чудесам.
Пиво, известное дело, текло по усам,
а если что и попадало в рот,
то, проходя, изливалось в яму у главных ворот
огромного здания, что само по себе без конца
росло и строилось с фасада, а то и с торца,
должно быть, на то была особая воля Творца.
Храм рос вверх и в стороны,
заполняя площадь, разрушая прилегающие дома,
словно почка на ветке, химера на башне распускалась сама.
Священники и епископы годами бродили зря
в огромном пространстве, не находя алтаря.

Со всех концов туда присылали гонцов, расчет был прост:
за немалые деньги магистраты приобретали рассаду -
небольшие башенки, маленькую аркаду,
и вкапывали на площадях, надеясь на быстрый рост.
Иногда ничего не случалось, но чаще храмы росли,
башни и шпили в небеса кресты вознесли,
где повыше, где чуть пониже, ни камня не требуя, ни труда.
Никто не подумал - когда они вырастут, что случится тогда?

А случилась война,
ковровые бомбардировки, камни, смешанные с золой.
И новые башни не проросли сквозь культурный слой.

Борис Херсонский
2010

вторник, мая 03, 2011

Сколько жизни в рукавах

и руках воды,
устьях, омутах – словах
Сылвы и Тавды.

Пахнет брагой дождевой
лес сторожевой,
словно маятник кривой,
машет головой.

Дельты, заводи, ручьи
льют из рукавиц,
туча на небе рычит,
тёплая от птиц.

И жемчужиною спит
месяц молодой,
сверху неба створкой скрыт,
снизу скрыт водой.

Лена Сунцова
2011

понедельник, мая 02, 2011

Я говорю, устал, устал, отпусти,

не могу, говорю, устал, отпусти, устал,
не отпускает, не слушает, снова сжал в горсти,
поднимает, смеется, да ты еще не летал,
говорит, смеется, снова над головой
разжимает пальцы, подкидывает, лети,
так я же, вроде, лечу, говорю, плюясь травой,
я же, вроде, летел, говорю, летел, отпусти,
устал, говорю, отпусти, я устал, а он опять
поднимает над головой, а я устал,
подкидывает, я устал, а он понять
не может, смеется, лети, говорит, к кустам,
а я устал, машу из последних сил,
ободрал всю морду, уцепился за крайний куст,
ладно, говорю, но в последний раз, а он говорит, псих,
ты же летал сейчас, ладно, говорю, пусть,
давай еще разок, нет, говорит, прости,
я устал, отпусти, смеется, не могу, ты меня достал,
разок, говорю, не могу, говорит, теперь сам лети,
ну и черт с тобой, говорю, господи, как я с тобой устал,
и смеюсь, он глядит на меня, а я смеюсь, не могу,
ладно, говорит, давай, с разбега, и я бегу.

Владимир Строчков
1992

воскресенье, мая 01, 2011

На свете множество чудес,

внимания достойных,
Но Фунафути - образец
чудес благопристойных.
Не сыщешь острова в морях
от Горна до Босфора
С такой тактичной фауной,
с такой любезной флорой.

Там обезьянки не шалят,
галдя на всю опушку,
А только нюхают плоды
и потчуют друг дружку.
Там пальмы, встав на берегу,
всем кланяются дружно,
Какой бы ветер ни подул -
восточный или южный.

Но вот в один прекрасный день
к тем благодатным пляжам
Приплыл разбойничий корабль
с ужасным экипажем:
Джим Кашалотто, Джеки Черт,
Сэм Гроб и Билл Корова,
Кок Вырвиглаз и старый Хью -
один страшней другого.

И первым сушу ощутил
их шкипер Джеки Черт:
Сэм Гроб, ворочая веслом,
смахнул его за борт.
Пиратов ужас охватил,
повеяло расправой,
Но шкипер вдруг заговорил
с улыбкою слащавой:

- Прошу прощенья, мистер Гроб,
вина была моя.
Забудем этот инцидент!
Скорей сюда, друзья!
Позвольте вашу руку, Джим.
Я помогу вам, кок.
Ах, осторожней, мистер Хью,
Не замочите ног!

Пираты слушали дрожа.
Голодный львиный рев
Не показался б им страшней
галантных этих слов.
Но только на берег сошли -
их тоже охватило
Желание себя вести
необычайно мило.

- Здесь у меня, - промолвил Джим, -
сухое платье есть.
Прошу, воспользуйтесь им, сэр,
окажете мне честь.
- Вы правы, - шкипер отвечал. -
Чтоб исключить ангину,
Воспользуюсь. Пардон, друзья,
я вас на миг покину.

Был сервирован на песке
изысканный обед,
И не нарушен был ни в чем
сложнейший этикет.
Приличный светский разговор
журчал непринужденно,
Никто не лез ни носом в суп,
ни пальцем в макароны.

Приятный вечер завершен
был тихой песней Сэма,
И слушал песню капитан,
роняя слезы немо.
- Вот так певала перед сном
мне матушка когда-то...
Ах, милый Сэм, скажи, зачем
веду я жизнь пирата?

Друзья свели его в постель
и сами зарыдали,
И нежно сняли сапоги,
и валерьянки дали,
И челюсть новую его
переложили в кружку,
И грелку сунули к ногам,
и саблю под подушку.

Потом, молитву сотворив,
разделись аккуратно,
Без грубых шуток и божбы,
пристойно-деликатно,
И мирно отошли ко сну,
умыв лицо и шею,
И в грезах видели всю ночь
порхающую фею.

Они отплыли на заре.
Но только за кормою
Сокрылась чудная земля,
пошло совсем иное:
Все утро хмурились они
и пили ром без меры,
И растеряли навсегда
приличные манеры.

А на волшебном берегу,
на дальнем Фунафути
Все так же ветер шелестел
о мире и уюте.
Черепашонок спал в песке,
и устрицы вздыхали,
И солнце озирало мир
без гнева и печали.

Эмиль Рью (Emile Victor Rieu),
1962
перевод Геннадия Кружкова
1980е