И в море ночь, и во вселенной тьма, и голоса, способные с ума

свести, переплывают воздух мрачный.
Так неразборчивы, забывчивы — беда! А все шумят, как вешняя вода,
как оправданье жизни неудачной.

Предупреждал пророк: распалась связь времен. Что лицемерить? Удалась,
и до сих пор, похоже, удается.
Поёт еще над сахаром оса, ночная влага (мертвых голоса)
по капле с неба рыночного льется.

А ты, завороженный океан, сегодня пьян и послезавтра пьян —
чем? Бытием отверженным? Конечно,
нет. Будущим и только, той игрой, в которой и гомеровский герой
все отдает красавице кромешной.

Читатель, друг любезный, отзовись! Ну, голоса, ну, пасмурная высь
над океаном. Дело наживное.
Побудь со мной, ведь на миру красна и смерть сама. Не пей её вина.
Не уходи, побудь со мною.

Бахыт Кенжеев
2011

Когда все уже отцвело, когда становится зябко

по утрам и ближе к закату, когда все еще летний
день истаивает, и время лежит, как тряпка
у порога зимы предпоследней, а может быть, и последней,

а осень не в счет, как будто нет и в помине
золотой листвы на холодной гранитной брусчатке,
только старые воробьи, которых ни на мякине,
ни на хлебе не проведешь, скачут по детской площадке,

потому что все дети выросли, ни во что ни с кем не играют,
и нет работы ни для воспитательниц детского сада,
ни для училок начальных классов. И бабушки не умирают,
а смотрят, что кариатиды с разваливающегося фасада.

Борис Херсонский
2011

Были три сестры. Одна развелась. Вторая в юности овдовела.

Третья замуж не вышла и, возможно, не знала мужчины.
И никому на целом свете до них не было дела.
Никто со свечой не стоял, не слушал, как скрипели пружины.

Долго жили порознь. Но, по мере старенья,
съехались вместе. Второй этаж, галерея.
Они огурцов не крутили, не варили варенья,
ничего того, что обычно делают люди, старея.

Стоял огромный фикус в оконной раме.
Одна сестра вышивала. Вторая - над чертежами корпела.
А третья печатала на машинке, а вечерами
играла на пианино, и, представьте, неплохо пела.

А друзей-гостей у них не было. Никогда не отмечали
дни рождения,будто бы никогда не рождались.
Никогда не показывали ни радости, ни печали.
Просто ждали смерти и, конечно, дождались.

Две скончались в психушке. Склероз, понятно.
Увезли и третью, но где она находилась,
никто не знал. Что важно - она не вернулась обратно.
Двухкомнатная квартира окончательно освободилась.

Борис Херсонский
"Посвящается Чехову"
2011